Фото с сайта http://izvestiaur.ru

Мы начинаем цикл статей, посвященных ключевым российским государственным институтам и структурам, чья деятельность должна способствовать экономическому росту страны.

На практике их деятельность зачастую приводит к противоположным результатам – усилению сырьевой зависимости и угнетению высокотехнологичных обрабатывающих отраслей.

И первую нашу заметку мы хотели бы посвятить Центральному банку Российской Федерации. Ведь влияние именно этой организации на экономику в последние годы многократно возросло. Более того, с конца 2008 года (начала острой фазы экономического кризиса) монетарные власти как в развитых, так и в развивающихся странах стали ключевыми «борцами» с последствиями рецессии. Справедливости ради стоит отметить, что «новоиспеченные борцы» в лице западных Центробанков во многом и явились виновниками разгоревшегося кризиса.

Но речь сегодня не об этом. Итак, неотъемлемой и одной из важнейших составных частей общей макроэкономической политики государства является денежно-кредитная политика (ДКП), направленная на достижение ценовой стабильности в стране, рост реального объема производства и полную занятость населения. В большинстве государств мира цели ДКП воплощает в жизнь Центральный банк. При этом в законодательстве стран прописывается независимость ЦБ от государства (органов исполнительной власти), что позволяет Центробанку более эффективно исполнять свои функции.

К сожалению, в реальности независимость ЦБ от правительства весьма условна, и зачастую Центральные банки проводят свою политику в интересах действующего руководства страны и околоправительственных корпоративных элит. Последнее утверждение, к несчастью, весьма справедливо для России, где ДКП осуществляет Центральный банк РФ (ЦБР). На протяжении всего времени существования современного Банка России во главу угла в ходе реализации денежно-кредитной политики страны ставился (и продолжает ставиться) валютный курс.

Именно управление обменным курсом ЦБР считает приоритетной задачей, в то время как остальные цели (контроль инфляции и стимулирование экономического роста) отодвинуты на второй план. В международной практике подобная пассивная ДКП, сконцентрированная вокруг валютного курса, но не предполагающая активного управления процентными ставками и самостоятельного регулирования объема денег в экономике, получила название «сurrency board» (CB). По сути, «CB» можно трактовать как «механизм стопроцентного резервирования»: денежная база (обязательства ЦБ) полностью обеспечена резервами в иностранной валюте (в нашем случае преимущественно долларами). При такой системе считается, что курс национальный валюты должен примерно равняться отношению объема денежной базы к международным резервам.

Теперь взглянем на ситуацию в России - как в нашем случае ЦБ реализует пресловутый «каренси борд». Для удобства подсчетов с сайта ЦБ возьмем ряд данных на 1 марта 2011 года. Итак, на начало весны объем денежной базы (в широком определении) в стране достигал 7431,1 млрд руб., в то время как международные резервы составляли 493,835 млрд долл.

С помощью простого математического действия (деления) мы приходим к выводу, что при классическом «CB», когда каждый рубль прироста денежной базы обеспечен соответствующим ростом валютных резервов Банка России, курс национальной валюты на сегодняшний день должен составлять около 15 руб. за доллар. Что мы имеем по факту? Официальный курс, установленный банком России на 1 марта, составлял 28,90 руб. за единицу американской валюты. Таким образом, реальный курс рубля занижен почти в два раза - для покрытия текущего объема денежной базы достаточно и половины международных резервов Банка России. Т. е. можно констатировать, что ЦБ проводит жесточайший (двукратный) «каренси борд», всеми силами занижая курс российского рубля. Вряд ли именно подобное искусственное занижение закладывалось в смысл 75-й статьи Конституции РФ, гласящей, что основной функцией Центрального банка Российской Федерации является защита и обеспечение устойчивости рубля. Еще раз обратим внимание на последнюю фразу - «обеспечение устойчивости рубля», а не устойчиво заниженного рубля, как трактуют в ЦБ…

Так почему же Банк России проводит подобную «антирублевую» политику, сдерживая по максимуму объективный рост национальной валюты?

Чтобы найти ответ, вернемся к вопросу о «независимости» Центрального банка. К сожалению, сегодняшняя денежно-кредитная политика Банка России, как и все государственные меры, предпринимаемые со стороны правительства, направлена на поддержку в первую очередь крупнейших российских сырьевых корпораций, для которых валютный фактор – один из ключевых моментов при определении финансовых результатов деятельности. Получая доход в долларах и евро и, напротив, осуществляя основные расходы в рублях, добывающим компаниям крайне выгоден заниженный курс российской валюты. При этом, памятуя, что именно сырьевой сектор является главным донором российского бюджета, правительство и Центробанк придумывают различные оправдания текущей монетарной политики. Но несмотря на определенные плюсы для «сырьевиков», нынешняя ДКП России просто губительна для других секторов экономики, которые могли бы стать основой процесса модернизации.

Производителям, разрабатывающим высокотехнологичную продукцию с высокой долей добавленной стоимости, на сегодняшний день необходимо импортировать огромное количество различных товаров, в том числе средств производства (станки, микросхемы, оборудование и др.) и технологий, но дешевый рубль делает покупки существенно дороже, что для недоинвестированных отраслей и так является непосильной ношей. Не стоит забывать про обычных граждан. По многим товарным группам, в том числе продовольственного характера, мы критически зависим от импорта, в итоге заниженный курс рубля приводит к росту потребительской инфляции. Поэтому девальвация у нас способствует росту цен, а укрепление рубля не ведет к адекватному падению цен (если предыдущее ослабление отыграно монополистами, цены они уже не снижают). Из-за подобной порочной практики до недавнего времени бензин в РФ был дороже, чем в США, электроэнергия в отдельных регионах дороже, чем в Великобритании, а тарифы РЖД таковы, что, несмотря на дороговизну бензина, возить товар дешевле фурами, чем вагонами.

Одним из губительных последствий режима «currency board» является отсутствие возможности регулятора (в данном случае ЦБ) активно влиять на количество денег в экономике, поскольку объем новой эмиссии всецело зависит от поступления валюты в страну, а поступление валюты – от цен на нефть на Нью-Йоркской и Лондонской бирже. Как итог – страна, слепо проповедующая «CB», а в случае с РФ это верно «на все 200%» (валютные резервы в два раза превышают денежную базу), испытывает постоянный дефицит денег в экономике. Именно поэтому у нас кредитный мультипликатор хуже, чем в Европе в 19-м веке, и хронически недомонетизированная экономика. Нашим предприятиям и банкам просто не хватает дешевых денег! А как в стране появится много дешевых денег, когда ЦБ РФ печатает их, только ориентируясь на внешний фактор – приток валюты из-за рубежа, при этом даже в подобном случае эмиссия рублей вдвое ниже прироста ЗВР?

Отношение М2/ВВП (коэффициент монетизации экономики) находится в районе 35%, при норме для развитых стран 80% и более. Инфляция в этой ситуации берется не от избытка денежной массы, а от дороговизны кредита из-за ее недостатка (+ немонетарные факторы в виде ежегодно необъективно индексируемых тарифов + удорожание импорта на фоне слабого рубля). Высокие кредитные ставки российские предприятия закладывают в издержки, отчего и наблюдается рост цен. Те, кто может занимать за рубежом, уходят на внешние рынки, что еще больше усугубляет ситуацию с национальным кредитом. В итоге весь долг, который мог бы быть внутренним (активами национальной банковской системы), становится внешним (активами иностранной банковской системы, которая и получает свой доход).

Вот почему развитые страны отказались от подобной губительной для национальной экономики монетарной политики и перешли к свободному курсообразованию валюты. Возьмем, к примеру, США. Международные резервы Соединенных Штатов на конец февраля составляли 134,648 млрд в пересчете на доллары (часть американских резервов номинирована в иенах и евро). Пересчитав эту сумму в евро по курсу середины февраля, получаем, что резервы ФРС не превышают €100 млрд, заметно уступая российским ЗВР (кто-то эту фразу может прочесть даже с некоторой гордостью), и это при их денежной базе около $2 трлн. Поделим одно значение на другое и получим «теоретический курс евро» (в случае, если бы ФРС следовала «currency board»): $2 000 000 млн/ €100 000 млн = $20 за евро… Абсурдные значения, не правда ли?..

Ведь доллар потому и является национальной (в полном смысле этого слова) и одновременно международной резервной валютой, что обеспечен не евро и иенами, а, собственно, экономикой США. А эти небольшие валютные резервы в евро и иенах нужны для балансировки текущих потоков по экспортно-импортным операциям США с Японией и ЕС. Хорошо или плохо обеспечен доллар американской экономикой – это отдельный разговор. Американские деньги обеспечены не только экономикой США. Поскольку сам рубль обеспечен долларом, американская валюта в действительности обеспечена еще и экономикой РФ! Доллар обеспечен российским сырьевым экспортом, китайским промышленным экспортом и много чем еще – фактически всей мировой экономикой, для которой «американец» пока еще остается основной расчетной валютой. Мы начинаем цикл статей, посвященных ключевым российским государственным институтам и структурам, чья деятельность должна способствовать экономическому росту страны.

Все описанное выше объясняет скрытый, по сути, смысл «каренси борд», заключающийся в организации экономического «вампиризма». Только российская экономика в этой ситуации – «донор», импортирующий чужую денежно-кредитную политику и работающий на чужую финансовую систему. И главный проводник этой политики – Центральный банк России.

Достаточно посмотреть на наш внешний корпоративный долг, чтобы убедиться в этом самим. А ведь он мог бы быть внутренним – активами российской банковской системы, сбережениями наших граждан и пенсионной системы. Фактически слепое следование ЦБР принципам «CB»(как мы определили ранее, монетарные власти нашей страны в этом вопросе явно перестарались, раза так в два) ведет к потере национального финансового капитала и, как следствие, потере финансового суверенитета.

При этом бессмысленно ставить таможенные барьеры на пути иностранных товаров, если настежь открыты ворота для вхождения зарубежных капиталов на финансовый рынок страны, валюта которой неконкурентоспособна. При таких условиях скупка национального производителя иностранным капиталом, т. е. переход национальной промышленности под контроль внешних сил, - это лишь вопрос времени.
Неуверенность в перспективах национальной валюты или ожидание ее ослабления заметно ограничивают долгосрочные вложения, среди которых и столь необходимые для модернизации страны прямые инвестиции. Слабый рубль давит и на стоимость российских активов, снижает капитализацию фондового рынка и провоцирует отечественные компании инвестировать в зарубежные проекты, привлекая ресурсы через IPO.

Один из ярких примеров связан с владельцем Mail.ru Group, выделившим из личных средств более $6 млн на развитие нескольких десятков интернет-стартапов в США. Сам Mail.ru Group недавно провел IPO за рубежом, привлек доллары и евро под российские активы (российский почтовый сервис, одноклассники и проч.) и завел вырученные деньги обратно в США (в проекты Кремниевой долины). О каком финансовом центре и национальном российском капитале в подобном случае может идти речь?

И во многом вина в происходящем лежит именно на политике ЦБ, которая дестимулирует формирование национального капитала и точек его роста. Венчурные инвестиции, как и любой другой вид вложений, всегда более оправданны, если курс национальной валюты (страны, в которой вложены средства) растет.

Так, возможное укрепление рубля может облегчить капитализацию активов и повысить их ликвидность. Для модернизации нужны долгосрочные прямые инвестиции, а они – низколиквидны. Но на тренде укрепления рубля проще продать актив на фондовом рынке, при этом одновременно будет наблюдаться приток спекулятивного капитала на фоне укрепления нацвалюты. Так, позволив рублю вырасти, можно одновременно привлечь и длинные кредиты и «сдублировать» этот приток горячими деньгами на фондовом рынке, а каждый инвестор выберет ту форму вложений и тот уровень ликвидности и рисков, которые соответствуют его стратегии. Т. е. пузырь, которого все так боятся, на самом деле окажется объективно подкрепленным растущими активами реального сектора.

Таким образом, обязательным условием обеспечения конкурентоспособности государства и модернизации экономики является наличие конкурентоспособной (крепкой) национальной валюты и национального финансового капитала, а также безопасность национального финансового рынка.

Несмотря на явные долгосрочные плюсы от укрепления рубля, мы осознаем, что, отпусти сейчас ЦБ курс российской валюты, не предприняв при этом никаких дополнительных действий, есть высокая вероятность свалиться в экономическую пропасть. Многие отрасли нашей экономики не готовы к усилению конкуренции со стороны импортной продукции, а значит, при росте рубля может наблюдаться массовое замещение российских товаров иностранными аналогами. Несмотря на серьезность этой проблемы, она вполне разрешаема при использовании косвенных и прямых государственных мер ограничения импорта (достаточно посмотреть на опыт Европы, которой на протяжении нескольких десятков лет удается относительно легко поддерживать на первый взгляд неконкурентоспособное сельское хозяйство региона). Скорее, к укреплению рубля больше не готов федеральный бюджет, испытывающий огромную зависимость от нефтегазовых доходов. Поэтому, безусловно, необходимо менять ситуацию комплексно, а не ограничиваться одним лишь отказом от «каренси борд».

Если будут предприняты реальные шаги по улучшению делового климата, под которыми стоит понимать, в первую очередь, снижение локальных инвестиционных рисков, то укрепление рубля не является столь негативным моментом.

Да, некоторые производства при укреплении национальной валюты будут терять конкурентоспособность и умирать, но это даст приток кадров на модернизируемые производства или в ту обслуживающую потребление инфраструктуру, которая будет расти по мере роста покупательной способности зарплат. А единственной возможностью для дальнейшего роста модернизируемых производств в реальном выражении (в ситуации кадрового голода) является внедрение самых передовых технологий, повышающих производительность труда или создание собственных, лучших, чем мировые аналоги. Т. е. это инвестиции в НИОКР. И закупка самых передовых технологий и создание передовых разработок требует валюты, но в случае укрепления рубля суммы требуются меньшие.

Стоит напомнить, что IТ-бум в США, завершивший формирование информационного технологического уклада к середине 90-х, был стимулирован политикой сильного доллара и низких налогов, а снижение налогов – это фактор улучшения делового климата. Этот американский опыт можно обобщить: стимулирование повышения производительности труда и модернизация всей экономики (достижениями ИТ-индустрии) были достигнуты политикой сильной валюты при улучшении делового климата. Да, сильный доллар многое «убил» в США – значительные производственные мощности оказались выведены в ЮВА, в Мексику и даже в Восточную Европу, но эта политика позволила экономике сохранить лидерство в инновациях и инвестициях. И как показывает нынешний кризис, который еще далеко не закончен, США держатся в нем пока что лучше многих.

Все приведенные выше рассуждения, разумеется, не работают, если остановиться только на одной мере – независимой ДКП. Именно поэтому стоит настаивать на комплексном подходе к экономическому развитию и модернизации экономики. В частности пересмотреть «порочную» тарифную стратегию, переориентировать фискальную политику, разработать механизмы поддержки сельского хозяйства и многое другое, но все это – вопросы отдельных статей.

Ну а в заключение хотелось бы еще раз подчеркнуть, что никакая модернизация невозможна, пока российский ЦБ через политику «currency board» действует в интересах сырьевых монополий, занижая курс рубля. Ведь модернизация – это всегда движение снизу, от малого и среднего бизнеса, для которого крепкая валюта, удешевляющая импорт и заимствования, – жизненная необходимость. Можно было бы понять и оправдать заниженный курс рубля, если бы политика ЦБ работала в интересах тысячи мелких и средних компаний, как это происходит в Китае, но ведь в России главными бенефициарами дешевого рубля становятся сырьевые монополии в ущерб всем остальным секторам. В то же время в добывающих отраслях нашей страны работает лишь около 5% населения России! Для справки: по итогам 2010 года чистая прибыль «Газпрома» составила примерно $12 млрд, «Роснефти» - $6 млрд, ЛУКОЙЛа - $9 млрд, в «Норильском никеле» ожидают более $5 млрд… Спрашивается, работают ли эти деньги, полученные в том числе благодаря «антирублевой» политике ЦБ РФ, в интересах модернизации российской экономики?

На наш взгляд, до тех пор пока Банк России своими действиями препятствует развитию субъектов модернизации, коими должны быть предприятия именно малого и среднего бизнеса, о качественном структурном изменении экономики в России можно временно забыть.
Алексей Вязовский

• Код для вставки в блог