Росфинмониторинг, ФНС и МВД подготовили документ неодолимой силы. Из него понятно, как командированные на экономику силовики хотели бы ее контролировать. Принятия одного этого документа достаточно, чтобы перечеркнуть все попытки улучшить деловой климат в стране. Даже разговоры и упоминания о подобных планах приводили бы инвесторов в ужас, если бы они уже не были готовы ко всему.

Вот вкратце основные новации: законопроект разрешает налоговикам рассчитывать подлежащие к уплате налоги без учета сделок по уклонению от налогов. Разумеется, до того как такие сделки квалифицированы судом. Если почта не смогла доставить юрлицу письмо ФНС по его регистрационному адресу, налоговики могут заморозить все банковские счета и депозиты адресата, одновременно собрав у банков данные о движении по ним средств. Это волшебная рейдерская схема.

Любое уклонение от налогов и таможенных сборов будет автоматически влечь за собой еще одно преступление — отмывание этих средств. Возникает двойная ответственность. Банки должны будут информировать Росфинмониторинг о каждом открытом гражданами счете (депозите). Незадекларированную гражданами валюту или ценные бумаги можно будет конфисковать при наложении штрафа в размере 2-10-кратной незадекларированной суммы. Вводится понятие бенефициара, но сугубо в фискально-контрольных целях. Российские фирмы и частные лица по-прежнему не смогут пользоваться удобным и нужным для деловых целей институтом траста, для этого придется идти в другие юрисдикции. Но чиновники смогут по полной программе пользоваться понятием «бенефициарный владелец» для борьбы с отмыванием, уклонением и т. д.

Теперь по порядку. Росфинмониторинг завершил начатую еще зимой по заданию Владимира Путина работу над законопроектом, который должен быть направлен на пресечение незаконных финансовых операций (отмывание и легализацию). Но документ значительно шире этой задачи.

Подготовкой его сначала руководил бывший первый вице-премьер Виктор Зубков. Потом, по сведениям «Ведомостей», работу возглавил помощник президента по кадровым вопросам Евгений Школов, бывший сотрудник КГБ и замминистра внутренних дел.

Мартовский вариант проекта предлагал сажать бизнесменов за «легализацию» незначительных сумм, увеличить на порядок уставные капиталы, запретить считать уменьшающими прибыль расходами траты на выпуск ценных бумаг офшорными «дочками». Некоторых из этих норм теперь в тексте нет. Но все стало гораздо круче. «Получается, теперь любое ведомство может выпускать документы макроэкономического характера [меняющие экономический климат]», — заметил в разговоре с одним из сотрудников Forbes высокопоставленный чиновник.

Благодаря Минэкономразвития, придумавшему оценивать потенциальный эффект (регулирующее воздействие) нормативных актов до того, как они вступили в силу, поправки опубликованы сейчас, а не после их внесения в Госдуму. Консультации по законопроекту начаты 17 августа и продлятся до конца месяца. Законопроект опубликован, по меткому замечанию Дмитрия Бутрина, в виде слепого скана, напоминающего самиздатовские публикации. Публиковать в 2012 году документы для обсуждения в подобном виде (не машиночитаемом, без возможности автоматизированного поиска и т. д.) — это чистейшее варварство, дополнительный административный барьер. Непонятно, что этому мешает, ведь потраченные на «Электронную Россию» миллионы позволили ведомствам обмениваться между собой документами в электронном виде. Документы должны выкладываться в удобном для понимания и комментирования формате, с нормально оформленными линками на изменяемые нормы, обоснованием вносимых изменений и демонстрацией того, как будет выглядеть текст нормативного акта после правки, которую в него предлагается внести.

На консультации по поводу таких перемен нужно не 2 недели, а минимум полгода. И проводить их лучше всего гораздо раньше, до стадии подготовки законопроекта. Предметом консультаций должен быть не уже написанный законопроект (по идее, это техническое решение задачи), а сама задача и различные способы ее решения. Иначе власть будет без конца действовать методом проб и ошибок. Например, федеральные чиновники то переезжают, то не переезжают в совхоз Коммунарка. В последнем случае главным кандидатом на переезд оказывается мэрия Москвы, которой теперь рекомендовано управлять столицей с западных окрестностей Южного Бутова.

Законопроект Росфинмониторинга написан ужасающим русским языком, как и большинство принимаемых в последние годы законов. Если прочитать поправки буквально, то получится, что в законе об отмывании появляются «бенефициарные владельцы физических лиц». А в Уголовном кодексе — «товары, неоднократно перемещенные и охваченные единым умыслом». Вводится новый термин «контрабанда денежных инструментов» (обычно говорят о финансовых инструментах), что заставляет думать о вывозе последних скрипок Страдивари…

Приведем почти полностью первое предложение (одно!) новой ст.193 Уголовного кодекса, сохраняя пунктуацию оригинала. Произнесете на одном дыхании? Итак,

Совершение деяний, направленных на нарушение требований валютного законодательства о зачислении иностранной валюты или валюты Российской Федерации в крупном размере от одного или нескольких нерезидентов на счета резидента в банке Российской Федерации или на счета резидента в банках расположенных за пределами территории Российской Федерации, в установленном порядке, причитающейся резиденту в соответствии с условиями внешнеторговых договоров (контрактов), за переданные нерезидентам товары, выполненные для них работы, оказанные им услуги, переданные им информацию и результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них, а равно совершение деяний, направленных на нарушение требований валютного законодательства Российской Федерации о возврате в Российскую Федерацию на счета резидента в банке Российской Федерации или на счета резидента в банках, расположенных за пределами территории Российской Федерации, в установленном порядке, иностранной валюты или валюты Российской Федерации в крупном размере, уплаченных одному или нескольким нерезидентам за неввезенные на территорию Российской Федерации (неполученные на территории Российской Федерации) товары, невыполненные работы, неоказанные услуги, непереданную информацию и результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них, — наказывается штрафом…

Одна из причин языковой безграмотности законодательства — его излишняя конкретность. Это же ведет к необходимости менять один и тот же закон по несколько раз в год. Так, было бы разумно установить все штрафы за экономические преступления в размере, кратном размеру преступления, а не в твердом рублевом эквиваленте. Например, в размере, кратном средней зарплате в стране за год, предшествовавший преступлению. Тогда их не придется все время менять. Привязать к другим показателям можно и все прочие рублевые единицы в законодательстве. Так же, как это сделано со ставкой рефинансирования (законодателю не приходится менять все нормы, связанные с ней, при каждом изменении ставки, поскольку они установлены в долях от нее). Все пороги «крупности» и «особой крупности» в Уголовном кодексе тоже надо установить не в абсолютных величинах, а в относительных. И все они нуждаются в разовой единомоментной унификации, поскольку сейчас расположены совершенно хаотично друг относительно друга. Их величины не обусловлены ничем, кроме аппетитов органов, контролирующих выполнение той или иной нормы.

Еще одна языковая сложность возникает из-за того, что с советских времен законодатель не считает рубль нормальной валютой. Тогда так и было: рубль называли «деревянным», а слова «валюта» обозначала иностранные дензнаки. Но уже много лет рубль — свободно конвертируемая валюта, мало чем отличающаяся от валют множества других стран. Далее, вводить натуральные пороги (если оставлять в законах рублевые единицы) надо через отношение «больше», а не через «не меньше» (в школьной математике говорили «больше или равно»). Тогда не придется писать невозможную фразу «Обязательному контролю подлежит операция по переводу денежных средств, в том числе за границу, по операции перестрахования, если сумма, на которую она совершается, равна или превышает 3 000 000 рублей, либо равна сумме в иностранной валюте, эквивалентной 3 000 000 рублей, или превышает ее». Вместо 289 знаков достаточно 110: «Обязательному контролю подлежит перевод средств в целях перестрахования, превышающий 3 млн руб. в любой валюте». Да и последние 3 слова лишние, когда все поверят, что рубль — тоже валюта.

В отдельном обсуждении нуждаются поправки в закон о банкротстве (например, о сроках ликвидации юрлица ликвидационной комиссией). Связь этих поправок с темой отмывания совсем неочевидна.
Среди предложенных поправок есть бесспорные и безусловно полезные для инвестиционного климата инициативы. В основном это меры, направленные на борьбу с уклонением от налогов при помощи фирм-однодневок. Сейчас они разрушают деловой климат: трудно конкурировать с фирмой, которая систематически не платит налоги, но работу которой не могут или не хотят остановить чиновники.

Однако основная масса поправок — предложения, вводящие дополнительные административные барьеры, новую бюрократическую нагрузку. Кажется, что отвечающие за финмониторинг чиновники хотели бы знать о каждой транзакции и иметь возможность любую транзакцию остановить, включая покупку кефира в магазине за наличный или безналичный расчет. Давно пора рассчитать бремя, накладываемое на экономику ложно понятой борьбой с отмыванием. Оно очень велико.

Ряд вносимых изменений портит деловой климат радикально. Даже если на практике их удается заблокировать, бизнесу приходится помнить: у федеральных регуляторов (ФНС, МВД, Росфинмониторинг) есть огромное желание наказывать за уклонение от уплаты налогов и пошлин дважды и приостанавливать деятельность предприятия из-за ошибки почты. В какой-то момент, когда политики не захотят услышать мнение оппонентов силового сценария, такой проект может быть принят. Одна эта возможность сильно увеличивает инвестиционные риски. Подробный анализ законопроекта читайте в статье «Путеводитель по мечтам силовиков».