Разобщенные и не доверяющие никому российские граждане, не готовые солидарно выступать в защиту cвоих интересов, не говоря уже о политических свободах, объединяются в своей неприязни к мигрантам, «наводнившим» Россию. «Нелегалы» — это новый символ консолидации российского общества, они позволяют нам осознать, кто мы есть и с кем нужно бороться. Кажется, избавимся от мигрантов, и для всех россиян найдутся рабочие места, за достойную работу они будут получать достойные зарплаты, причем качество труда возрастет, экономика в отсутствии дешевого труда, наконец, модернизируется, исчезнет насилие в отношении женщин, сократится число самоубийств и прочее. Во всех этих предположениях смущает лишь то, что доля иностранной рабочей силы в российской экономике, по данным Федеральной миграционной службы, не превышает 2%; если даже предположить, что она сильно занижена, и увеличить ее в пять раз, то и тогда останется непонятным, как иммигрантам удается так сильно ухудшить ситуацию в России. 

Наверное, все-таки существуют иные причины неблагополучия, а влияние мигрантов — лишь видимая часть огромного айсберга взаимосвязанных проблем. Одновременно возникает вопрос: если иностранной рабочей силы не так много, а ее присутствие вызывает столь очевидную негативную реакцию общества, то, может быть, лучше от нее вовсе отказаться и мобилизовать внутренние трудовые ресурсы? Ничего, что в России неважная демографическая ситуация и грядет резкое сокращение численности населения в трудоспособных возрастах, мобилизуем студентов и пенсионеров, ужмем потребности и заменим людей машинами.

К сожалению, не все так просто. Мигранты оказываются необходимы экономике в случае не только дефицита трудовых ресурсов, но и их избытка. Представление о рынке труда как системе сообщающихся сосудов, обеспечивающих переток рабочей силы из сжимающихся секторов экономики в растущие, справедливо лишь отчасти. В силу вступают совсем другие факторы. Вот лишь некоторые из них.

Структурная безработица: экономике нужны работники иной квалификации, нежели имеющиеся на рынке труда. Например, есть рабочие и инженеры, а нужны менеджеры и продавцы. На Сахалин для реализации шельфовых проектов было необходимо завозить рабочую силу от менеджеров и инженеров до рабочих, несмотря на достаточно высокий уровень безработицы и отток молодежи в другие регионы. У местного населения отсутствовали необходимые трудовые навыки и квалификация для работы на шельфе. Слишком ответственна была задача и велика стоимость проекта, чтобы закладывать в него издержки на ошибки и несоответствующую квалификацию работников. Это справедливо и во многих других случаях, связанных с масштабными проектами. Можно вспомнить югославских или турецких строителей, которым поручаются ответственные строительные или отделочные работы.

Противоположный пример дают города, предъявляющие спрос на рабочую силу низкой или средней квалификации. Город, по определению, является проводником социальной мобильности и социального роста. Если применить производственную лексику, он «производит» человеческий капитал, знания и умения и поэтому испытывает потребность в человеческом материале для «обработки». Одновременно городской образ жизни способствует суженному воспроизводству населения, и без внешнего притока сокращение числа горожан практически неизбежно. Другими словами, городу всегда нужны люди, прежде всего, работники низкой квалификации, стремящиеся повысить свой статус, дети которых проходят городскую школу, а внуки уже «нагружены» багажом городской жизни и думают не столько об экономических достижениях, сколько о самореализации. Если мы без предвзятости взглянем на городское население, то обнаружим, что у большинства имеется за плечами миграционный опыт

Другой фактор, определяющий потребность в мигрантах, — диспаритет цен на продукцию, продаваемую на внешний и на внутренний рынок. Это характерная для России ситуация, которая предопределяет различия в оплате труда работников, занятых в разных секторах экономики. В регионах и городах, где есть выбор мест приложения труда, сектора, ориентированные на внутренний спрос, оказываются малопривлекательными для местного населения и нуждается в «дешевой» рабочей силе.

Социальный престиж: люди значимых ранее профессий не готовы снижать свой социальный статус ради более высоких заработков. Так, шахтеры или металлурги, оказавшиеся без работы в результате убыточности предприятий, предпочтут ранний выход на пенсию, нежели работу в секторе услуг или на транспорте. Это серьезная головная боль для многих моногородов и депрессивных территорий, где одновременно существует высокая безработица среди местного населения и необходимость в притоке новых трудовых ресурсов, чтобы начать процессы реструктуризации экономики.

Совсем субъективный фактор — предпочтения людей, их стремление обеспечить детям «лучшую жизнь». Приведу экстремальный пример. Жители горных сел Дагестана, где достаточно суровые условия жизни и ведения хозяйства, связывают будущее своих детей с жизнью на равнине, получением образования и изменением характера труда. Поэтому даже то небольшое количество рабочих мест, которое там имеется, при высоком уровне локальной безработицы, замещается выходцами из горных районов Средней Азии, готовых жить в горных условиях и заниматься сельским трудом. Это справедливо и для многих регионов России, откуда уезжает население, несмотря на экономические перспективы.

Сезонность потребности в рабочей силе отраслей сельского и лесного хозяйства, рыболовства, туризма, строительства и даже транспорта. В этом случае не только предприятиям выгоднее нанимать приезжих на несколько месяцев, не неся при этом социальных издержек, но и местное население не готово работать в режиме сезонной занятости, получая зарплату четыре-пять месяцев в году.

Надежность контроля и дисциплинированность организованно завозимой, особенно иностранной, рабочей силы. Оставляя в стороне проблему пьянства местного населения, с которой сталкиваются все работодатели в сельской местности и малых городах, замечу, что мигрант является более надежным работником и по другим причинам. Во-первых, вопреки разговорам о неумелости гастарбайтеров, они обладают достаточной квалификацией, чтобы работать в малом и среднем бизнесе, независимо от его направленности, особенно в сельском хозяйстве. Во-вторых, они заинтересованы в повышении своих заработков и улучшении репутации, проявляя больше старания и готовности работать. Как правило, за одинаковую с местным жителем зарплату мигранты выполняют большую по объему работу. Причем, чем менее «легальным» является работник, тем больше старания. В-третьих, работодатель не связан с гастарбайтером социальными обязательствами, в условиях либеральной экономики это позволяет более гибко реагировать на экономическую конъюнктуру, нанимать или увольнять работников в зависимости от экономического спада или роста, прибыльности или убыточности бизнеса.   

В мигрантах нуждается не только рынок труда, но и социум. Это хорошо видно в крупнейших городах. Если мужская часть мигрантского населения занята в городском коммунальном хозяйстве, то женская — в жизни частных домохозяйств, формируя отряд консьержек, домработниц, нянь, сиделок, ухаживающих за пожилыми и больными людьми, уборщиц. К их числу можно добавить работников сферы персональных услуг населению — мастеров и мастериц всех видов. Причем, чем богаче общество, тем выше спрос на услуги. Это один из парадоксов развития городов, богатство накапливается, но не перераспределяется, чем богаче город, тем ярче цветет в нем бедность.   

Теперь о «нелегалах». Заметим, что подавляющее большинство иностранных работников в России, называемых гастарбайтерами, пересекли границу страны совершенно легально и имеет полное право находится на ее территории в течение 90 дней при условии прохождения регистрации по месту пребывания. При этом российские границы, несмотря на бытующее мнение о их чрезмерной прозрачности, достаточно хорошо контролируются. Иммигранты также имеют право работать, получив в квоту, разрешение на работу или патент на индивидуальную предпринимательскую деятельность. Откуда же возникают нелегалы? Наверное, есть какая-то небольшая часть, кто действительно пересек российскую границу, миновав пограничный контроль. Остальные — это либо люди, просрочившие разрешенное время пребывания на территории России (типичная стратегия для желающих укорениться, применяемая во всем мире), или люди с не полностью оформленными регистрационными документами или разрешениями на работу. Пример Москвы наглядно демонстрирует превращение легального мигранта в нелегала. 

Согласно отчетности Департамента труда и занятости города Москва, в 2007-2011 годах ежегодно заявляемая потребность в работниках колебалась на уровне 400 000-500 000 человек. Примерно две трети из них составляли вакансии рабочих и одну треть — спрос на более квалифицированную рабочую силу. Уровень безработицы в Москве очень низкий, максимальное число безработных за тот же период времени наблюдалось в 2009 году, достигнув 60 000 человек. Другими словами, число вакансий в Москве значительно превышает численность безработных. Не будем забывать, что далеко не каждый безработный, претендующий на рабочее место, соответствует требованиям работодателя, так же как не каждый безработный согласен на любую работу.

В 2007 году вступило в силу новое миграционное законодательство, упростившее процедуры регистрации мигрантов и способствовавшее выходу из тени вдвое большего числа людей по сравнению с предшествующим периодом. В Москве в 2007 году было получено 638 500 разрешений на работу, что было близко к заявленной потребности в работниках. Это примерно соответствовало и оценкам численности проживающих в городе иностранных мигрантов, которое согласно оценкам ФМС, и тогда и сегодня составляет 0,8-1,0 млн человек. Далее последовала серия ужесточений миграционного законодательства, сопровождавшаяся антимигрантской риторикой, и последовательное сокращение выдаваемых квот на привлечение иностранной рабочей силы. В первой половине 2012 года при сохранении масштабов потребности в работниках ФМС удовлетворило менее трети заявок. Понятно, что заявленная потребность в работниках никуда не исчезла, рабочие места были заполнены, но сами работники оказались в двусмысленной ситуации «нелегалов». Также понятно, что разрешениями на привлечение рабочей силы были прежде всего обеспечены государственно-муниципальные службы и крупный бизнес — почти 60% квот были выбраны промышленными предприятиями, крупными строительными компаниями и коммунальным хозяйством Москвы.

По сути, подобная миграционная политика направлена на борьбу не с нелегальной миграцией, поскольку она как раз создает «нелегалов», а с малым бизнесом и собственными гражданами, для которых «нелегальность» становится серьезной головной болью и источником проблем. Попадая в сферу теневой экономики и пытаясь сделать свое положение более стабильным и безопасным, «нелегальные» мигранты и их работодатели становятся легкой добычей коррупции, а торговля разрешениями на работу — доходным бизнесом. Более того, «нелегалы» и их работодатели стимулируют коррупцию, находя все новые формы приспособления к существующим порядкам. Поэтому борьба с нелегальной миграцией лежит не в сфере ужесточения политики, запретительных мер и масштабных депортаций, а в сфере адаптации законодательства к существующим реалиям жизни и правового регулировании отношений работник-работодатель, чтобы труд иммигрантов не превращался в современное рабство.      

Ольга Вендина, ведущий научный сотрудник Института географии РАН