Из всех подведений итогов, которыми плотно усеян предновогодний декабрь, наиболее интересным является конкурс «Слово года» (на пользовательском ресурсе «Имхонет»).

«ДержАвничать – вести себя державно или великодержавно. Тут сразу просится еще один страстный неологизм: недержавие»

Для нас этот конкурс важен тем, что он по-настоящему народный, от начала и до конца: народ сначала выдвигал на конкурс много-много слов, потом отбирал лучшее (считала машина); образовался четвертьфинал, потом полуфинал, наконец, топ-10 (в духе конкурса пошутим – «пот-10»), 15 декабря будут подведены итоги.

Судя по всему, языковыми процессами власть не интересуется с 1950-х годов, а зря: слова года и неологизмы дают богатое представление о народных настроениях, отражают состояние общества – что у народа на уме, то у языка в виде точной, а иногда даже и очень точной формулы.

Несложно представить, что в финал «Слова года» пробились «антикризисный», «зомбоящик» (телевизор), «пандемия». Забавно, что в номинацию «Выражение года» половина слов занесена из лексикона власти. Помимо «крепкого кофе» (благодаря филологическому скандалу) и «новых бедных» есть и «человеческий фактор». Поскольку причиной многих аварий и несчастий у нас по официальной версии оказывается этот самый фактор (устал на работе и расстрелял восемь человек; устал и заснул за пультом высокоумной машины и т. д.), то и словосочетание – само по себе нейтральное – вышло в лидеры: таким образом, мы можем оценить частоту применения этого слова для объяснения причин всего. В той же номинации – «государственное предпринимательство», а также слово «государственнопредпринимательский» (33 буквы, представлен почти весь алфавит).

Главная тенденция 2009 года, отраженная народом в языке, – соединение, укрупнение, слияние всего хорошего и мощного со всем еще более хорошим и мощным: помимо слова «дуумвират» еще неологизмы медвепутия, религархия (церковно-государственная олигархия), руслиш (смесь русского языка с английским), силовигархи (силовики-олигархи).

Идею с «религархами» можно развить и образовать еще одного, более мощного киборга: «правосилогарх» (то есть условное сращение церковника, силовика и олигарха). Как говорится, в чем правосила, брат? Это когда один олигарх решает на Новый год перевезти икону «Богоматерь Одигитрия» XII–XIV веков из собрания Государственного Русского музея поближе к дому – в новый храм элитного коттеджного поселка Княжье озеро.

Вторая тенденция в языке: образование неологизма тире горькой шутки, при помощи которого обнажается подлинное состояние дел. Журналистский прием, в духе «Коммерсанта» (с днем рождения, кстати), а на самом деле наследие советского народного словотворчества – образовывать нечто похожее по созвучию, но уничижительное и противоположное по смыслу (вроде «минеральный секретарь»); на строгое государственно-чиновничье – выдавать свое, шутовско-издевательское:

– голодообразующее предприятие;

– втридорожАние – резкий рост цен;

– трепортёр – пустословный репортёр;

– брехлАма – реклама, которая брехня и хлам;

– берУша – взяточник;

– нанА-технологии – предвыборные подачки;

– славОние – дешёвая попсовая слава.

Михаил Эпштейн, выдающийся российский филолог, философ, куратор конкурса, пишет, что когда в языке образуются смысловые лакуны – то есть нет подходящих слов для выражения новых явлений, – это грозит языку истончением и исчезновением. Неологизмы, таким образом, первыми пытаются эти лакуны заполнить: они и вправду тут наиболее «влучны» (в переводе с украинского – удачны, успешны), но носят издевательский или, говоря понятным языком, характер внесистемной оппозиции.

Между тем выражают они очень точно.

Например, неологизм «дУмрак» (1. думающий дурак; 2. мрак, порождаемый думающими дураками). Это явление относительно новое – результат массовизации Интернета – например, когда человек, формально владеющий навыками письма и чтения, начинает много думать и порождает тексты о мировых заговорах или предлагает концепцию срочного реформирования России в три этапа: отобрать, посадить, расстрелять. Раньше это знание можно было почерпнуть из разговора с пожилым таксистом по дороге от метро «Ленинский проспект» до метро «Белорусская», теперь каждый думрак печатает это в Интернете.

Собственно, неологизм «читарь» – тоже про современный тип: например, о тех, кто читает «технически», – все эти любители, чтобы в книге был «внятный сюжет» и «внятным языком написано». Читатель с врожденным неуважением к игре слов и вымыслу, любитель четких инструкций и правил. Ассоциативный ряд: технарь – букварь – читарь.

Но самым потрясающим неологизмом 2009 года следует признать «злобрО» (правда, не попавшее в финал) – «добро, которое оборачивается злом и даже хуже зла». Имелась в виду, конечно, прежняя советская практика («загоним человечество к счастью»), но значение этого неологизма можно трактовать и шире. Если вдуматься: что может быть хуже зла? Только скрытое зло, зло, которое невозможно различить.

Стало быть, злобро – это вообще невозможность, неспособность отделить добро от зла, старинная российская проблема. Злобро – такая вот неведомая и туповатая зверюшка, которая сама не знает, чего хочет, но прет при этом очень уверенно. Это и есть новейшее жЫвотное, пассивный гопник, обыватель в зощенковском духе: злобрюк, злобров, злобрыщенко, злоброкевич. Носитель ничего.

Или вот неологизм «глупырИ» (нелюди, убивающие своей глупостью) – те же упыри подразумеваются, то есть нечисть. Получается, глупость – это нечто не зависящее даже от самого глупца, игра темных сил: знакомое российское самооправдание – «не сам, бес попутал». Сходны с ним по формообразованию и нЕхоть и нЕлюбь (состояние, когда ничего не хочется и никого не любишь): опять подразумевается нечто не персонифицированное, мутное, обстоятельство непреодолимой силы.

А вот еще несколько человеческих характеристик, урожденных в 2009 году:

– перепАдочный (ср. припадочный) – человек с резким перепадом настроений;

– тихотерп – тот, кто терпит по своей трусости и безволию;

– самозвОн, самозвОнец – тот, кто всюду звонит о себе, саморекламщик;

– побрачИмы – супруги, связанные лишь формальными узами брака;

Три неологизма о тех, чья профессия – раздеваться на публике:

– раздЕжда – раздевающая одежда; покрой, выставляющий наготу;

– испОдничать – раздеваться до белья; открывать душу другим людям;

– преиспОдничать – пакостить, делать гадости, творить откровенное зло.

Как замечательно слова «исподнее» и «преисподняя» раскрывают свое родство, напоминая о том, что преисподняя – это в первую очередь место, где все голые. Снимать белье на людях – уподобляться грешникам.

Работёнить – заниматься малоприятной и невзрачной или разовой работой.

Наконец, держАвничать – вести себя державно или великодержавно. Тут просится сразу еще один неологизм, производный от первого: недержавие.

Наконец, сетевые неологизмы 2009 года: из них примечательны гУглик (единица известности в Интернете – одно упоминание в сети, новейшая информационная валюта) и нИчность (от «ник») – виртуальная личность. Никнуть, поникнуть, ничком – стремиться к отсутствию, к исчезновению. Но «ничность» – это другое: тут спрятаться, в том числе чтобы сохраниться. Если не получается быть личностью – будь, по крайней мере, ничностью.

www.vz.ru