Подглядел у френдессы zalivia, что она мечтала бы жить в деревне, где своё хозяйство и минимум людей. Подумал и решил написать вторую историю про свою деревеньку. Но на этот раз страшную – про отрубленные головы – поэтому всё под катом.
    Мозг – центр нервной системы любого сложно устроенного существа. У тех существ, у которых мозг является одним из важнейших органов и выполняет значительные функции, без головы гибнут сразу (например, Человек Разумный).
    А те особи, у кого мозг практически не используется, будут умирать очень долго (например, Участник «Дома 2»). 
    Но я не о людях, я о курицах.
    Куриное мясо – это вкусно. «Ростикс-каэфси» и всё такое прочее. Однако, чтоб в эти РостиксБоксы каким-то образом крылышки и ножки попали, курицу нужно сначала вырастить, а потом, ясное дело, «замочить».
    Как я тут проверил, практически ни один из моих горожан-друзей ни разу не видел, как рубят головы домашней птице. Я раньше вот тоже не видел. Лет до семи. А потом меня в очередной раз привезли к деду в любимую деревню. А там, на деревне, без такого навыка – никуда. Там нет Ростиксов и покупных тушек в полиэтиленовых пакетах. Все едят своих бройлеров и вышедших на пенсию несушек.
    В общих словах скажу так: у куриц мозгов нет. Точнее есть, но очень мелкий и судя по всему ненужный. Когда курице отрубают голову, она может ещё до получаса изумлённо носиться по двору и махать крыльями в поисках недостающей запчасти. Причем, ещё дольше носиться могут петухи. То ли у них мозгов ещё меньше, то ли они упорнее в борьбе, не знаю. Но это факт.
    Теперь представьте (хоть это и трудно в сентябре) следующую картину:
    Начало июня.
    Пригожий день закончился. Наступил тихий вечер. Земля дышет жаром, постепенно отдавая тепло. Скинувшие недавно белый цвет яблоньки ярко зеленеют вдоль забора из сетки-рабицы. Жужжат пчёлы в цветнике: «Скорей бы ночная прохлада». Пахнет молоком и давленой земляникой - это бабушка на веранде готовит мне любимый напиток.
    Закончив, она вышла на крыльцо и дала деду команду «завалить» старого кочета, чтобы: во-первых, молодого не клевал, а, во-вторых, чтобы сварить из него суп. (Бабушка его варила – просто объедение, стоит признать. С тех пор куриный суп для меня вообще самый любимый.)
    - Ну что, Андрюха, не заробеешь смотреть, как курям головы-то сносят?
    Мой дед – матёрый огромный мужик (ладонь, как лопата, и сухая, жёсткая, как неоструганная доска) – твёрдо решил выбить из меня все эти городские «штучки». Что он под городскими штучками разумел, я, правда, не знал, но доверял. Тем более никогда не видел, как кому-то сносят головы, а потому откуда робости-то взяться? Любопытство одно.
    - Не-а, - бодро ответил я.
    - Ну ладно-ть. Пойдём.
    Дед вышел во двор, с моей помощью поймал вредного петуха. Блин, мозгов вроде не так много, а видать почуял неладное-то.
    Положив его голову на кадушку, этакий транспортабельный пенёк, дед замахнулся топором и – Р-раз! – отрубил птице голову с тёмно-красным гребнем. После чего дико бьющегося петуха отпустил.
    Я подозреваю, что сделал это он исключительно в образовательных целях: наглядно показать то, о чём я сказал в самом начале.
    Петух, как угорелый, носился по кругу. Нам даже пришлось отскочить в сторону и прижаться к дому. Петух бегал-бегал, но, не найдя помощи в этом дворе, взлетел на сеточный забор и затем перемахнул туда.
    Дом моих дедов был сдвоенный - на две семьи. То есть в одной половине жили мои старики, а в другой – чьи-то чужие. И их участки, и палисадники с цветами ровно посередине были разделены забором.
    Так вот. Во второй половине жил седенький старичок. Ветеран тракторного или какого-то иного сельскохозяйственного труда. Добрый, вежливый.
    В тот приятный во всех отношениях вечер этот старичок решил посидеть за столиком под сенью рябины (или что там у него росло) и по какому-то случаю немного выпить. Не смотря на сетования врачей, был у него такой грешок.
    Как там у Задорнова? Вечерело… Вот-вот проявятся первые звёздочки. На столе бутылочка, нехитрая закусь. Где-то на заднем фоне бурчит старуха жена. Ну и пусть. Сегодня можно. Дедуля наливает себе стопочку, тянет её ко рту… А тут – Бабац! – прямо на стол плюхается неведомое тело без башки и, судорожно махая крыльями, начинает брызгаться кровью…
    Тихий, в общем-то, дед заорал так, как, наверное, никогда в жизни.
    Как потом рассказывала его жена, забирая у нас бутыль в обмен на тушку птицы, её старичок чуть пить не бросил в тот вечер. Его чуть кондрашка не хватила от такой деревенской готики.
    Хотя он и сам был вполне себе сельский житель. 
   

Первый раз про мою деревню было где-то здесь.