Пока писала в самолете текст про мои сутки вне времени, ставила время пошагово, потом перестала, все стерла, потому что запуталась, да и какой в этом смысл. Первую часть я писала в самолете. Вторую, которая послепосадочная, доделывала уже дома.

В самолете после после двухчасовой задержки вылета.
Записала время и поняла, что пока его можно отменить, потому что я сейчас нахожусь вне времени. Я имею большие сомнения, что долечу до места. Ощущения знакомые, но очень сложные. Так происходит со мной каждый раз, когда я решаюсь взойти на борт самолета.
Я лечу в Нью-Йорк, я плохо понимаю, как именно это будет – Нью-Йорк!, но остро чую, что в моей жизни происходит что-то важное.
Печатать – это единственный способ отвлечься на данный момент. Полет в Нью-Йорк осуществляется на высоте более 10 тысяч метров. Температура за бортом около 70 градусов мороза. Передо мной экранчик, вживленный в спинку переднего кресла, на котором с разным масштабом демонстрируется наш полет. Для меня стало откровением, что мы летим через север, то есть через питер, через Финляндию и Гренландию – хм, я почему-то думала, что мы просто вылетим налево и так и будем чесать напрямую.

Немного про сборы и про мои чемоданы.
Собирались накануне весь вечер. Я усилием воли заставила себя не брать много вещей. Для меня это странно, я барахольщик, обязательно захвачу целый чемодан детских вещей. Теперь мне очень хотелось бы обновить наши гардеробы в США. Не знаю, насколько это будет реально по деньгам и по чемоданам, которые мне разрешено брать с собой на борт.

Чтобы не профачиться с чемоданами и килограммами в аэропорту перед посадкой, мы изучили сайт авиакомпании. Опять почему-то не послушала мою Чудо – женщину, она несколько раз рекомендовала позвонить на горячую линию Трансаэро и все спросить по-человечески. В итоге только благодаря ночному скайпу я сориентировала себя и спокойно набрала сумок в «ручную кладь».

В большой чемодан на колесиках я положила все наши с Лисом основные вещи. Туда же я сложила все текучие и льющиеся средства – масла, пасты, гели и все такое. Лекарства и сыпучие вещества мне следовало упаковать в ручную кладь – так я и сделала. Из еды я взяла только питание и печенье для Лисенк.

В ручную кладь я взяла с собой три сумки: фотоаппарат в специальной сумке-чехле, а-ля дамской сайкобильская сумка с нет буком, хардом и документами, и заплечный рюкзак, переполненный заказными лекарствами, а так же Лисьими вещичками: две пеленки, много игрушек, банка питания, две бутылки с водой + одна с соком пристегнута снаружи, печенье, контейнер с соской-пустышкой, влажные салфетки и 6 подгузников + присыпка. В маленьком кармашке сосудосуживающие капли для меня и для сына. Получилось очень тяжело, и я боялась, что мне не дадут взять в салон столько сумок. Как оказалось, эти 5 кг ограничений на сайте – сплошные условности. Некоторые шли в салон с огромными рюкзаками и маленькими чемоданами.

Сборы проходили, удивительно, без нервов. Я собираюсь на тихой внутренней панике, так что эти флюиды не распространялись на окружающих. Дети не мешали мне собираться, но мне было крайне обидно, что весь вечер я уделяла вниманию чемоданам, а вовсе не продуктивному общению с домочадцами. Перед отъездом я заехала к магне сплетничать на прощание. Магна в очередной раз передала мне кусочек полезностей и окончательно собрала меня в мою командировку.

В 9:30 пришел врач, чудесная девушка-педиатр, просто богическая женщина. Идеальный доктор, внимательный, понимающий, сочувствующий, врач излучающий знание. Она долго расспрашивала меня о Ладушке, о ее жизни, о последнем недомогании. Она успокоила меня настолько, что смогла перестать так усиленно думать о том, что я оставляю свою маленькую девочку и размениваю ее на отдых. Будут они принимать лекарства, будут сдавать анализы и наблюдаться. Удивительно как педиатр Юля общалась с моей девочкой, сердце сжималось от умиления. Ладушка очень спокойно перенесла все прощупывания и простукивания. Я, честно говоря, не припомню, чтобы наш участковый когда-либо уделял внимание миндалинам и лимфоузлам при осмотре, тем более при нашей затяжной простуде – это я к тому что днем таки приходила губошлепка и ничего вразумительного не сказала.

Ночью я спалв в общей сложности 4 часа (и за ночь до это так же – лада температурила). Лис тусил с нами до половины второго ночи после своего последнего вечернего сна. Я так и планировала, хотелось создать ему условия невыспанности, чтобы он спал весь полет, и не перепутал день с ночью, когда мы начнем функционировать в Нью-Йорке. Я так устала – не сборами уморилась, но нервами, да и вообще – аэропорт это такой своеобразный последний рывок. Я хотела спать так сильно, казалось, что меня выключит с минуту на минуту в процессе еды или над чемоданами. Но, как водится накануне больших событий, я не могла заснуть от усталости.

Поднимались в 6 утра. К 6 приехала Таня - наша временная няня для ладушки. В 6:30 вышли из дома, почти вприпрыжку побежали к метро. Чуть было не уехали в Шарик - мой муж попытался перепутать аэропорты, встретив накануне свою тещу в шарике, у него помутилось в голове. Хорошо, что вовремя, еще дома, посмотрели в распечатку электронного билета (цивилизация – это благо), и все таки отправились в домодедово.

Так же я благодарна прогрессу за аэроэкспрессы (жутко дорогие, кстати), и мы можем быть уверенными, что приедем в нужное время. Именно поэтому я вовсе не планировала искать себе машину в аэропорт по утру, чтобы не встревать в пробки и не трепать нервы себе и своей семье. Мы преспокойно доехали до павелецкой и отправились до аэропорта.
Там все происходило в вялотекущем режиме. На меня накатил мандраж. Я даже не думала конкретно о том, что мы можем упасть, что нас захватят террористы и все такое – мне было просто страшно и чем дальше, тем больше. Внутри все сжималось, и слезы подкатывали. Я понимала, что самолет стал для меня единственным вариантом перемещения в пространстве, но все мое существо противится этому процессу.

в этих глазах таится страх аха

тихо охуевать от происходящего

В аэропорту
Мы с Муры быстро прошли регистрацию, заглянули в шикарную комнату матери и ребенка для просто пописать, но возбудились тамошней обстановкой. Там можно поесть, перепеленать, отдохнуть и занять ребенка играми – все это в нескольких комнатах. Мне бы хотелось остаться подольше, но еще больше мне требовалось уже сесть в самолет и взлететь, чтобы не было больше выбора.

Поменяли деньги, заглянули в аптеку, лис спал после активных тусингов в аэроэкспрессе. Не было никакого желания тусить в дёти фри или где-либо еще. Паника подкрадывалась сильнее, оставив все за собой. Когда все дела были сделаны, муж мой перевесил на меня рюкзак, фотик, выдал сумку, и я отправилась на посадку. Толком не попрощались, потому что не люблю долгих прощаний и размазываний слюней и соплей. Мы просто быстро поцеловались, пока у меня еще только тряслись губы, и я «убежала», старалась быстро, чтоб не заныть «забери меня отсюда пока не поздно».

Остаться одной с ручной кладью на меня и лисов в эрго оказалось вовсе не просто. Мне постепенно становилось жарко, и я отблагодарила себя за смекалку, - Лис был одет без фанатизма, поэтому ему досталось минимум дискомфорта.

Сначала паспортный \ пограничный контроль – доверенность не спросила, хотя она у меня была. Потом эта хрень с раздеванием – куртки и ботинки сдавать на просмотре вместе с сумками и прочей фигней. У меня даже не было сил внутренне бухтеть на ситуацию: я так радовалась, что люди предпринимают меры, чтобы никто не пробрался в самолет с ножами для резки бумаги.

Саша рассказал мне, что террористы, которые врезались в башни близнецы использовали для угроз ножи для резки бумаги. Эта ситуация ненадолго отвлекла меня: я воспылала возмущением ко всему экипажу и пассажирам, которые не смогли сами остановить людей, вооруженных такой хуйней. Но не буду рассуждать о том, о чем не знаю.

Посадка прошла для меня быстро и практически без напряжения. Путь через паспортные контроли и проверки металлоискателями не был тернистым и затяжным. В посадочном талоне значился гейт 6, туда я и направилась, успела как раз вовремя –работники аэропорта приступили к пропуску пассажиров в зал ожидания.

ЕВРЕИ – они были везде. Такие евреи как в кино, я таких еще никогда не видела. В шляпах с пейсами, в черных костюмах и почему-то ужасной спортивной обуви, евреи всевозможным возрастом и комплекций, даже маленькие малышата евреи уже с пейсами шапочками-нахлобучками.
Я испытывала ужасные ломки – мне надо было их всех фотографировать, но не было сил и мозгов попросить разрешения. В зале ожидания меня обыскали: отвели за ширмочку, где меня ожидала приятная молодая женщина, она попросила открыть самостоятельно открыть все сумки, взяла отовсюду, как мне показалось, поверхностно, пробы вещества, маленькими бумажными пробниками, которые сразу же отправляла в аппарат, выявляющий на месте все запрещенное.

Полчаса до посадки в животе крутило и офигевало. Лис проснулся, чего-то востребовал, скорее всего моего спокойствия. Мне ужасно не хотелось его распаковывать до посадки, - это была бы слишком длинная история. Я дала ему пустышку, которую я купила ради фана, и он немного облегчился: пустышкой да соком и моими приплясываниями.

это автоматы самостоятельной регистрации, их систему мы одуплить не в состоянии оказались. поэтому пошли сдаваться живым людям за стойками

в волнах приближения пиздеца

блять поставщик кремя - выбесило!!! везде реклама водки! это ненормальная хрень! может в суд подать за такое отношение к пассажирам

В самолете:
В самолете неожиданно выяснилось, что обещанной моему инфанту люльки не предвидится. Стюардесса сделал «большие наресниченные глазки» и пояснила, что люльку надо заказывать заранее. Возможно, я как бэ губу раскатала, и они не врубаются по году рождения пассажиров, кто именно будет лететь у них в самолете. Но на сайте нигде вообще не написано, что люльку надо заказывать. Там написано, что авиакомпания предоставляется эту люльку детям до двух лет. Короче косяк. Как мне догадаться, что надо звонить заранее, если там не написано что надо звонить заранее, а написано, что нам предоставят. В скором времени нас пересадили на три свободных места в середине салона, и я даже могла вместе с лисом прилечь. Так что даже не знаю, что лучше, но тем не менее кояск детектед.

В самолете моя паника усилилась (куда уж больше) и превратилась в тихое тупое отчаяние.
Лис предпочитал не угоманиваться, выворачиваться и попискивать, не орать, а исполнять, но ненавязчиво – он не плакал, но при этом катастрофически отказывался от груди и выгибался. Когда завелись двигатели, когда стюардессы исполняли свои упражнения, ознакомляя нас как именно что надо делать, мне стало совсем тоскливо.
Самолет начал двигаться, отруливая от здания аэропорта. Двигатели гудели и мне не нравились, очень не нравились, те звуки которые они издавали. Пол скрипел и все потрясывало, откуда мне знать, нормально это или нет. Может быть как раз сегодня этот звенит звонче, что не предвещает ничего хорошего.
Стюардесса очень красивая, но приветливо неприветливая, сунула ремень для ребенка – я долго вкуривала, как его крепить, в результате то, что получилось оказалось очень удобным. Маленький ремешок с обычными креплениями по бокам, но с петлей посередине. Родитель застегивает свой ремень, продев через петельку маленький, а потом застегивает маленький ремень на малыше, который сидит на коленях. Лиса я умудрилась состыковать с грудью, и он засопел на 6 часов.
А дальше капитан нашего корабля объявил, что рейс задерживает на 15 минут по технических причинам.

Мы снова поехали к аэропорту. Я вроде как обрадовалась тому, что люди работают ведь, волнуются, перепроверяют. С другой стороны нас никуда не собирались пересаживать, мы сидели себе, как сидели, и снова закопошились мыслишки, что хорошим это дело не кончится. Я и сейчас не понимаю, как это должно закончиться, хотя мне на момент написание этих строчек удалось пролететь очень много, осталось всего 2500тыс км из почти 8 тыс..
Я включила телфон, позвонила саше. Он обзвонился в аэропорт и в авиакомпании, там все уверяли, что трансаэро – крутая государственная контора и все будет хорошо, что они не допустят плохого.
Я собственно именно потому и офигеваю от самолетов, что там всегда все нормально. Никто ведь ничего никому не скажет, чтобы паника не началась. И все эти нарисованные картинки счастливых приземлений – это просто для успокоения нервов. Я могла бы спросить, почему эта задержка произошла, но кто бы мне ответил правдиво? Уж точно не стюардесса. моя паника превратилась в длительное ожидание смерти. Я даже дышала с трудом. Я просто пялилась в мониторчик, может быть немного поспала, но я не помню себя в эти два часа.

Через два часа самолет решил таки подняться в воздух. Когда это произошло я заплакала. Слезы хлынули и я позволила им литься. Мне очень хотелось выключить голову, но я продолжала офигевать. Все эти звуки до сих пор сводят меня с ума. Самое страшное, что может быть – зависеть от других людей.
Интересно о чем думали эти погибающие хоккеисты, перед тем как сгореть и разбиться. Я думала о них, когда мы набирали высоту.
Мне казалось, что самолет вот уже скоро развалится, и чем выше он поднимался, тем сильнее я чувствовала приближение скорой аварии.
Теперь, когда прошло уже столько часов, мне немного лучше, человек не может видимо столько времени находиться в стрессе. Но мне впервые стало по-настоящему жаль, что я больше не пью. Раньше я могла спокойно нахлестаться до потери сознания и очнуться уже при приземлении. Теперь я одна в своей тюрьме, потому что я не должна показывать этого ада который творится с моей голове, чтобы другие люди могли спокойно жить и функционировать в самолете.
Лис спал долго и хорошо. Мне удалось поспать вместе с ним два раза по чуть чуть, но в середине полета я проснулась окончательно. Это вовсе не то, о чем мне мечталось. Тем не менее – я очень долго заполняла миграционные карты, хоть это и не сложно на самом деле, но я все время путала что-то и ошибалась.

В моем самолете летело много евреев. Преимущественно молодые люди, девушки тоже, но они не такие красочные, как юноши. Две из них сидели рядом со мной и фапали на моего сына. Они говорили со мной на ломанном английском, мы почти не понимали друг друга, но с Лисом они проводили время прекрасно. Одна из них попросила меня его подержать, когда он проснулся, это было как раз вовремя, потому что я уже очень долго жала на кнопку вызова стюардессы, и ждала ее, чтобы пойти второй раз за полет пописать.

Еврейские юноши в шляпах широкополых черных одетых поверх маленьких, тех которые держатся на честном слове на затылке. Пейсы длинные и кудрявые, но в наличие не у всех. Длинные кудрявые бороды – у юношей!
Меня покорил тот, которые сиди через одно кресло от меня в соседнем ряду. Он исступленно молился все два часа, что мы ждали да и потом, очень долго в полете.
Я люблю другие религии, все что не связано с РПЦ мне интересно и завораживает. верующий человек - это такая редкость в наше время, а тут все вместе: и вера и традиции и духовность, хотя на этот счет можно было бы и поразмышлять.

На лоб юноша – юный мужыг, вот так правильнее - прикрепил себе артефакт: вроде маленькая черная коробочка, от которой отходят два черных кожаных ремешка. Этими ремешками он завязал узел у основания шеи, и пропустил ремешки в рукава. Как черным скотчем опоясал руку, одел снова пиджак, и кончиками размахивал как четками. Сидел на месте и молился с открытой торой, маленькой по формату но толстенной, открывающейся с другой стороны . Молился он безостановочно, без пауз, с придыхание, на распев, как заклинал, раскачивался сидя, несколько раз вставал в проход, раскачивался вперед-назад или из стороны в строну. Очень сексуально даже так скажу, хотя юноша вовсе не примечательный.
В середине полета он достал рог козла или барана и просто начал дуть в него, ад вообще. Его даже удалось угомонить, но стюардессам пришлось с ним попотеть.
В самолете мое желание фоткать сошло почти на нет, хотя я могла бы, девушки договорились для меня, но мне было не до того.

Лис пока не спал тусил с игрушками на кресле, натер себе немного подбородок, пока пытался пахать в своем обычном режиме.

блевотина на переднем плане - картофельное пюре с мутацией курицей. кормили отвратно все два раза. евреям специальное кошерное приносили первее всех

лис на руках у еврейки. она просила ее не фоткать

Посадка и снижение снова разбудили панику. Выброс шасси вынес мозг – мне подумалось, что одно шасси выбросилось не до конца, мое сознание моделировало ситуации всевозможные, как хотело издевалось надо мной. Сцепление с полосой посадочной так же показалось мне не очень гладким. Будто бы сели мы не одновременно, а больше налево, я думала сейчас будем крениться крылом и взорвемся. Мрак! Я не знаю, что с этим делать, ну реально. Как мне обратно то лететь не представляю.

Как это ни странно, выходила из самолета с легким сердец. Полет прошел вообще прекрасно. У меня только хорошие впечатления, хотя я не могу рекомендовать трансаэро как крутую компанию. Если есть финн. Возможность, выбирайте что-нибудь другое. стюардессы вообще по вызовам не ходили, я ловила их, когда они пролетали мимо по своим делам.

Само страшное меня ожидало впереди – длиннющая очередь к регистраторам\пограничникам. Очередь сложенная в несколько раз горизонтально. Та, что поменьше, рядом, для гринкарты, двигалась виртуозно быстро, и в ней я заприметила колоссальное количество черных и индусов. Точнее так – она вся состояла из индусов и еще каких-то подобных черных.
В моей очереди все скорбно взирали на Лиса, но ни одна собака не пропустила вперед. На последнем очередном перегоне русские позвали меня вперед, и я чуть продвинулась. Лис не орал, он чуть писюканил, но ему было не очень. Нам было нечеловечески жарко. Мы вспотели так, что мои нервы начали реально сдавать. На выходе мне попался чудесный мужчина американец, он шутил со мной, и всячески доброжелательствовал.

Дома я продержалась до 9 часов и срубилась после ужина. Не хватило сил даже на публикацию первого поста, так что я его доделываю уже сейчас, перед тем как наконец-то отправиться гулять.



Читать далее