1. ПРО ТО, КАК СИНУФЕД НАЧИНАЛСЯ
     Была однажды (да и сейчас есть) на улице Яффо аптека Меира. И давали там всем (ну, или почти всем) желающим двухпроцентный раствор эфедрина. Дело обычное - насморк. Зима в наших краях, как осень - простудиться семь секунд. Летом жара. Встанешь под холодный душ или мороженого схаваешь - и готов. Сопли бахромой. Идёшь в аптеку и говоришь: "Капель бы мне в нос. Двести миллилитров". Тебе дают. Ещё шприцы впридачу. Куда простуженному человеку без шприца? Никуда.
     Любой ништяк конечен. Ну, дошла до соответствующих инстанций известным путём весть про доброго дядю Меира. И ага. Только по рецепту.
     К моменту начала Великого Заселения Лифты только в легендах ещё фигурировал добрый волшебник Меир — на пятнадцатикубовых приходах рассказывали эту волшебную сказку с плохим концом (а, вообще, бывает ли конец, и хороший!?) опытные торчки молодым.
     Но траурные марши, равно как и фанфары, никогда не играют долго. В марте месяце, когда Роман Эйлатский был ещё иерусалимцем, а Славик ещё не смылся в Канаду, слово "синуфед", являющееся ныне почти синонимом "Лифта", в первый раз дошло до моего слуха.  Но идея воспользоваться им была похерена - слишком свежи были воспоминания о добром волшебнике Меире.




     Потом все признанные авторитеты разделились на две партии - их догматы звучали следующим образом:
— Вот в Бейт-Лехеме товар - это товар, а к синуфеду я не притронусь и на халяву.
— Да в Бейт-Лехеме, конечно, товар неплох, но до Бейт-Лехема добираться - ну его на. А синуфед - он вот - в любой аптеке. Пошёл, купил - и в Ган Сакер - варить.





     Естественно, к первой партии принадлежали люди домашние, имеющие тачку, ведущие планомерный, размеренный образ жизни.
     Ко второй — Лифта, а до Великого Заселения — Ган Сакер.
     Надо отметить, что обитатели Лифты, Лифтовые Люди, делятся на три категории:
- Постоянные жители, как то: Пчёл, Андрюшка, Симпсон, Витя (даже взявший себе псевдоним Вик. Лифтин) и т.д. и т.п.
- Приходящие жители, как то: Осс, Штерны, Алексмух и, естественно, многочисленные т.д и не менее многочисленные т.п.
- Курортники - на праздники и шабесы Лифта наполняется многочисленной, приезжающей оторваться и потащиться, неформальной иногородней публикой. Некоторые из них, как Витя, переходят в первый разряд, некоторые, как беэршевский Паша, зависают между первой и третьей категориями. Неделя там - неделя здесь. Был даже прецедент, когда вновьприбывший курортник (имени его история не сохранила) ушёл в датурные заросли с целью вернуться на следующий день домой, да так из них и не вышел... Через неделю в кусте была обнаружена его рубашка, а ночами ещё долго раздавались из зарослей истошные крики, но проверять, что там происходило... Ищите дураков. Именно к третьему разряду принадлежит почти весь тусующийся Израиль. Лифта - суть Мекка хиповско-панковско-пионерско-наркоманско-раздолбайской общественности. Её в разное время почтили визитами такие Великие Люди Севера, как Адольф, Зелёный, Барсуков (хой-хой-хой!), Степан (хоть и не с севера - но из этих же безумцев), Птах, Маркиз Дон Волосипьян Де Писо О'Приколе и многие другие великие люди прочих краёв - не буду утомлять читателя перечислением блестящих имён.
     И почти никто из них не миновал поклонения идолу - синуфеду.







2. ПРО ТО, КАК ЛИФТА НАЧИНАЛАСЬ

     Первопроходцем Великого Заселения Лифты следует считать Пчёла - простолюдины кличут его "Эдичкой" или даже "Маленьким
Толстеньким Грузином", хотя он вовсе и не маленький, даже наоборот - из Баку, а что толстенький - так это он от кайфа постоянного малость опух. Поторчите с его, злословящие! Сначала (ещё год назад) в Лифту ходили, обожравшись ЛСД или грибцов питерских, приятно попереться. Что правда - то правда: место это обладает определённой энергетикой и прёт там кислотно даже и безо всякой кислоты. А уж под ней, родной... Ух.
     Вот и ходил Пчёл туда потащиться, ну а где Пчёл, там и ещё много всякого лихого народа. Лифтовыми Людьми сей народ так и не стал, но привёл туда много прочего, не менее лихого народа.
    За начало второго этапа Великого Заселения можно поблагодарить только полицию. Ибо накрыла она андрюшкино лежбище в Ган-Сакере, а самого Андрюшку осчастливила сорока восемью часами на Русском Подворье. Хотя, ничего при нём обнаружено и не было, но количество использованных шприцов невероятных размеров (от 10 до 50 кубов) потрясло видавших виды блюстителей порядка, и место было засвечено безвозвратно.
     Андрюшка переселился в Лифту... Ну, а уж Пчёл плюс Андрюшка, плюс место, где прёт все всегда недюжинно. Хоть раз на это сочетание посмотреть захочет любой!
     Пчёл, Андрюшка или Осс приводили сюда человека, а синуфед ласково и бесшумно закрывал за ним дверь и вешал на неё стопудовый замок.
     Так началось Великое Заселение Лифты.







3. ПРО ТО, КАК АНДРЮШКА С ВИТЕЙ БЕЛЫЙ ОТХОДНЯК ОТМЕНЯЛИ

     Как широко известно - всем ништячен белый кайф, кроме одной маленькой детали - отходняка. Но деталь эта, как не прискорбно признать, сурова до крайности. Она позволяет назвать употребление белого "Преступление - наказание". Употребление любого кайфа, безусловно, преступление - наказание. Однако, при белом торчании наказание следует непосредственно за преступлением и часто суровость второго превосходит ништячность первого.
     Может ли это смутить Лифтовых Людей? Да, но ненадолго. Менее мудрые торчки, чтобы утешить себя, придумали формулу - "Отходняка не почувствуешь - считай и не кайфовал." Ха-ха! Сентенция хороша для имеющих жалюзи в комнате, горячую воду в душе и транки в кармане.
     Но в Лифте, где рассвет если есть, то кругом вода - источник, а транки людям только снятся (но, ведь, когда что-нибудь снится — значит ты уже спишь, а если ты уже спишь - к чему транки?)... Необходимо было срочно придумать что-то новое и решительное!
     Посовещались под белым Мудрецы Лифты, Витя и Андрюшка, и решили отходняки взять и отменить. Решили, понятное дело, в период недюжинной прухи. А тут пара часов пролетела и отходнячок подкрадывается. Снять нечем. Всю посаженную в округе анашу
повыдергали ранее, чёрного у Ицика нету, а бухлом - так это надо в город идти и опять же деньги... Корёжит обоих - издалека видно.
- Дааа... Кумар! - все согласно кивают. Тут вдруг Витя от рисуночков своих и цедулок отрывается и говорит:
- В Лифте кумаров больше не бывает! Мы их с Андрюшкой отменили!
- Да! - Андрюшка месячной немытости хаером тряхнул: типа правда, отменили.
     Более того - даже на бумажке написали: "Отменили!" - и всем кумарящимся её под нос суют. Все их слушают, головами качают. Все, кроме него самого - того, которого отменили. Джефф-то не то, чтобы дюже чист был. И кумар всё суровее. Нет бы сказать: "Да, есть отходняк!" и конструктивно искать, чем бы его снять! Нет! На принцип пошли. Осс ноет, анекдоты из серии "Ты главный сумасшедший на третьем этаже!" рассказывает - отчего всем становится ещё хуже, ну просто плохо до крайности.
     Андрюшка пачку нитрозепама из карамана достаёт.
- Кто хочет? - спрашивает.
- Я хочу, и всё! - Алексмух отвечает.
- То есть как так, всё? - Андрюшка удивляется, - Один, что ли?
- Нет, я с Оссом и Эдичкой поделюсь.
- А мне, типа, не надо?
- А вы с Витей не кумаритесь нынче, вам-то зачем? Ложитесь и спите спокойно - безо всяких транков.
- Я заснуть не могу. У меня, вообще, бессонница!
- Но мне-то хуже, меня кумарит!
- А мне и вправду не надо... - говорит Витя.
- Вот видишь, как человек марку держит, - говорит Алексмух, - он сейчас и заснёт сам!
- И засну! Вот в источнике искупаюсь и усну! - продолжает упорствовать Витя.
     Понятное дело, транки на всех поделили, и Витя тоже поел, а что до отмены отходняков... Если легче им так - слава богу! Хотя, мне лично сомнительно.







4. ПРО ТО, КАК АЛЕКСМУХ  С ОССОМ  БОРЯСИМПСОНУ  КОЛЫБЕЛЬНЫЕ ПЕЛИ

     Съел однажды Алексмух полтора саншайна, а Осс две трети, и пришли в Лифту. Каждый своим неисповедимым путём. Но встретились. Послушали на крыше пчёловского дома "Агату Кристи", попёрлись прилично и думают - а ведь и мы не хуже умеем. Вот только бы аудиторию найти. Вроде бы смешная проблема - но то в обычный день, а когда все кругом под трипами... И никто, обычное дело, слушать ничего не хочет, да если б и захотел... Только вой пурговый в ушах завывает.



     Но тут вдруг на свою беду приходит Борясимпсон. Весь день - с рассвета до заката - в городе трудился: деньги на ништяки сшибал, варил, торчал. Пачки три, а может и более в него ушло. Вернулся в Лифту - думал покумариться в своё удовольствие, опять же поспать пару часиков, если Аллах милостив будет. Тут его наши рок-певцы через дырку в крыше и приметили... А он лежит, под свечкой книжку себе читает, никакой засады не подозревает.
     Алексмух тут Оссу и говорит шёпотом, чтоб сюрприза Борясимпсону не порушить:
- Давай ему колыбельные петь, чтоб заснул быстрее.
Осса долго уговаривать не надо. Взяли две гитары, раз, два, три...
- А что петь-то будем? - Осс спрашивает.
- Начинаем частушку, а я уже соображу.
     Начали частушку играть. Алексмух и так-то петь не очень-то годен - только если панк какой или Летова, скажем... А тут колыбельную, да под кислотой, да на частушечные аккорды...
     Его вопль потряс всю Лифту:
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-у-у-у-у-у-у-у-хе-хе-хе-гы-ы-ы-ы-ы-х-х! - это такое вступление было. Дури в голове много, лёгкие по работе соскучились...
     От холмов, что за датурным полем, от Иерусалимских Гор отразился леденящий душу, истерический и одновременно заунывный полутораминутный вопль, ознаменовавший начало колыбельной.
     Кумарящегося Борясимсона подбросило над матрасом. Книжка упала, свеча перевернулась и потухла... И тут заорал Осс.
     Заворочались в норах приходующиеся марокканские чернушники, пробудились кони в стойлах лифтовской конефермы, напрягся и прекратил безумствовать кислотный народец.
- Боря, мы тебе колыбельную пришли спеть. Кислотную! - чтоб не оставалось никаких сомнений крикнул Алексмух в дырку.
- Спасибо! - ответил вежливый Борясимпсон.
     Это было принято за руководство к действию...
- Опа, опа... - начал сиплым голосом Алексмух. Далее текст варьировался не очень, но десяток разных частушек на два голоса было пропето. Перемежались они воплями и навзрыдами - для выпуска излишней энергии. Колыбельные всё-таки - это вам не что-нибудь другое.
     Вся Лифта не спала в эту ночь, а Боря на следующий день нашёл себе другой домик и теперь живёт в нём. Правда, Осс и Алексмух уже знают где...
     Теперь дело за малым - снова кислотой вместе обхаваться.







5. ПРО ТО, КАК В ДЫРКИ В ПОЛАХ ПАДАЮТ

     Грустен этот рассказ будет - но на ништяки не менее прежних богат. Еврейцы, они, знаете ли, большие гуманисты. Сделать ближнему своему что-нибудь доброе, чтоб душу грело - времени не пожалеют.
Вот и в Лифте дырок в полах понаделали. То есть не только в полах, а и в потолках, но потолок - дело третье, особенно летом, а вот пол...
     Дырки - не просто дырки, а сквозные. Три этажа дом? А его насквозь. Чтоб если свалился с третьего этажа в дырку, то уж лёгким испугом не отделался!
     Вроде бы чего проще? Заложил дырку досками, например, и добро пожаловать! Ан нет! Деревом заложить? В первый же вечер в костре сожгут. Железными листами, благо их в Лифте хоть жопой лопай?
Гремят под ногами - бередят бедным-несчастным торчунам душу на приходах и отходах.
     Падают люди в дырки. Часто падают.
     Вот, например, некоему нерусскому !то есть совсем нерусскому - марокканцу) субъекту вогнали добрые люди в первый раз десятку белого. Витя в тот раз постарался - сварил добротно. Русские-то привычны и неприложным законам обучены. Первый и самый главный из них - "Врезался - не шастай по округе, ляг и приходнись по-людски!"
Нерусский того не знал. Встал, глаза закатились и вперёд - полным ходом к дырке. Все это видят. Это - с одной стороны, а с другой - прёт всех, как собак бешеных. Шлёп! А этаж-то третий. А пол-то внизу бетонный. А камешки-то из него торчат острые... Добрые братья-еврейцы постарались. Всё как у людей.
     Поднялись наверх. Вызвали "скорую". "Скорая" на пару с ментами приехала. Боятся врачи сюда одни приезжать. Менты,
понятное дело, пару домов прошмонали. Нас там, понятное дело, уже не было. А нерусский? Оклемался. Так, руки-ноги поломал,
сотрясение мозга.
     Вот, лифтовый гномик - Нахман, тоже ногу сломал. А Пчёл, так тот дважды в дырку падал - и ничего, лёгким испугом отделался.
Правда, злой становился - гениальные стихи писал. Отлёживался в норе, как медведь раненый и стихами раны, при падении полученные, зализывал.
     А может, еврейцы - просто хитрые такие? И дырки для вдохновений гениальных поэтов прорубались? Всегда о людях хочется думать лучше, чем они есть...







6. ПРО ТО, КАК ПЧЁЛ ИЗ ЛИФТЫ УЕЗЖАЛ

     Собрался Пчёл однажды домой в Биньямину. По своей какой-то нужде. Обычное дело. Ну, с вечера все кислотой объелись. А Пчёлу (!) не досталось. Не то, чтоб он так уж поторчать хотел - вообще, домой собирался. Но сам факт - все торчат, а он - нет! Скандал. Даже обломался домой ехать. Посидел - погрустил и заснул.
     Все же прочие разбрелись лихим зомбачьём по Лифте.
     Первым не повезло Алексмуху и Ане (той, у которой черепаха ужасная к шее подвешена). Зашли они в Эдичкин Дом, шумя, тащась, внутренне и внешне ликуя. Разбудили Пчёла вопением своим. А время - без десяти пять. Проснулся Пчёл злее, чем засыпал. Спрашивает:
-- У кого трава есть?
     А травы ни у кого нет. Всю вечером скурили. Озверел тут Пчёл вконец. Он хоть и рубаха-парень, но истеричен временами -
не приведи господь. Говорят - "Бодливой корове бог рогов не даёт." А тут вот, неувязочка - силушкой природа наделила не дюжинной.
     Бах - тарелку в окно, разбилась тарелка, потеплело маненько у Пчёла на душе. Шмяк - кастрюлю в окно, харч пол-Лифты накрыл. Ништяк. Попросил Пчёл денег на дорогу - скинулись - вроде хватает. Совсем раздобрел. Так, для острастки под конец решил чашку в расход пустить. Хрясть об стену - а чашка из небьющегося стекла... Озверел мэр Лифты. Об пол чашку - разбилась. Тут такой погром пошёл - Семёну Васильевичу, не при еврейцах будет сказано, Петлюре - и не снилось. Даже полотенца изодрал. И домой уехал.
     - До свиданья! - сказал. И уехал.
     А через неделю вернулся. Добрый такой, милый. Всех упыхал.
А тарелок, чашек и полотенец к тому времени Андрюшка натащил больше прежнего. И чище. В тех, что Эдичка разбил, месяц до этого джефф варили, потом без помывки из них же хавали, а потом, слегка ополоснув, снова джефф варили.
     Короче Пчёл - не только мэр, но и санитар Лифты!







7. ПРО ТО, КАК ВСЕ ЭФИРУ НАНЮХАЛИСЬ

     Эфиром баловался ещё Александр Иванович Введенский - царствие ему небесное.
     Как попал эфир в Лифту - не знаю. А и знал бы - не сказал. Потому что, скорее всего - криминал это суровый и беспардонный.
     Но, коли уж попал - взяли банку, в пакет наливают и нюхают. Глючит всех по первое число. Аж прямо до радужных Борясимпсонов глючит. Литр на тусовку за день ушёл.
     Ближе к вечеру выбрались в город, к Русскому Центру подошли, на ступеньки сели. Глаза одновременно во все стороны смотрят. Изо ртов эфиром, как из зубоврачебного кабинета несёт.
     Посидели-посидели, ну и разошлись. А вы чем думали эта история закончится?







8. ПРО ТО, КАК В ЛИФТЕ СЕЙШН УСТРАИВАЛИ

     Решили в Лифте сейшн делать. Пёрлись сильно. Мысли через край, а слова и того дальше бурлили. Поговорили про то, как "амуту" создадим. "Театр поэзии". Осс очень кипятился, а потом и говорит:
- Давайте сейшн сделаем!
- А чего! В ближайший четверг вечером и устроим! -
Алексмух соглашается.
- Ну, ты тогда всем позвони, народ созови... - Пчёл резюмировал.
     И все забыли. Кроме Алексмуха. Он-то всех обзвонил. Из Акко, из Лода, из прочих мест народу понаехало.
     Встречаются на тахане мерказит. В Лифту спускаются. С гитарами, женщинами и прочим для сейшна необходимым
инвентарём.
     Из Лифтовых Людей никто ничего не помнит, а потому никто ничего не понимает. Но гостям в Лифте всегда рады. В чём - в чём, а в отсутствии гостеприимства здешних безумцев не упрекнёшь. Тем более, что Тапок приехал. А Тапок без бутылки водки - это, простите, мистика уже какая-то просто. Вот этой-то водки и выпили да сейшн начали. К тому времени все уже вспомнили, о чём неделю назад договаривались. Адольфа-то послушать все готовы - дюже ништячные у него песни. Алексмух, Осс, Пчёл тоже в долгу не остались. В одном углу "Оборону" горланят, в другом - Башлачёва, царствие ему небесное, в третьем вовсе Барсуков сидит - хоть ничего и не поёт, но любера-то натурального, да ещё с ирокезом, не кажный день
встретишь. Попели, ясное дело, песни планом запыхали. Неплохо, в общем, посидели мужики.
     Поспали и по домам разъехались. Это всё сейшном называется нынче.

9. ПРО ТО, КАК АНГЛИЧАНЕ В ЛИФТЕ ПОСЕЛИЛИСЬ

     Поселились очень даже простенько. Алкоголики. Вот и нашли себе место. А чего? Правильно нашли. То они нас, русских, угостят, то мы их. Алкоголем, конечно. Не торчат они. Бог им судья. Один на жизнь карточными фокусами зарабатывает. С ним баба ещё. А в другом домике два мужика английских живут.
     Вечер. Все прутся спокойненько. Вдруг англичане прибегают. Пьяные и с палками. Злые, как собаки бешеные. Что такое? Раньше-то полное согласие и соалкоголие царили. Говорят, баба сбежала, из-за вас, русских торчков. Стали разбираться. Двое, говорят, русских кололись у нас в доме; баба, говорят, испугалась, убежала. Найдём, кто - убьём. И палками машут. Кто, спрашивают, такие были.
     Кто были такие - никто не знает. Баба даже, говорят англичане, в лицо не разглядела. Осс потихоньку загружать англичан начал. Потом Алексмух, англоништячноговорящий, подключился. Водка нашлась. Англичане палки положили. Стаканы взяли.
     Поговорили, пообщались. Разошлись англичане, баба, ясное дело, к ним вернулась. А кто там у них кололся? Скорее всего А и Б... Или Б и В.
     Англичане, правда, об этом не знают. И слава богу... Правда, может и не они - пришлый кто-нибудь. Но вечер запомнился.







10. ПРО ТО, КАК В ЛИФТЕ ДАТУРА ПОСПЕЛА

     Чтобы люди непосвящённые поняли что такое датура - скажу одно: ЛСД по сравнению с ней - детский лепет и кукольные шашни. Если после трипов просто не понимаешь, где лево, где право, то после датуры вообще забываешь, что лево и право существуют. Глюки реальны настолько, что коли сигаретой-глюком обожжёшься - скоро на этом месте настоящий ожог появится. Виртуальная реальность полным ходом. Да ещё сушняк, да ещё на некоторых субъектов тусняки или шугняки, или, например, жажда деятельности нападают. Тут уж в ментовку попасть - счастье и избавление от больших неприятностей.
     Если б не Пчёл, то Осс, может быть, после датуры и нашёл бы себе вену японским ножом. Взял бы суровый контроль. Померещилось ему, что это баян с джеффом. И это Осс. Столп ко всему привычный. Что уж про простых-то людей говорить.
Но облом был один. Кусты иерусалимскому народу только в Тель-Авиве были известны, ну, в крайнем случае в Лоде... Но в Лод за
датурой - стыд и срам.
     Потом выяснилось, что и в Хайфе датура есть, и в Тверии. Сокрушались все - почему нас, иерусалимцев, жителей столицы мира,
господь-бог обделил? Ан-нет. В Лифте, точнее, внизу за и под Лифтой, на дороге, что за алычёвым садом... Нашёл её Андрюшка. И тут такое началось. Дуреют люди с утра до вечера, а утром снова - по датуру.
     Белые отходняки чем снять? Датурой! Похмелье чем подлечить? Ей, родной!
По пять тысяч семечек, по десять собирали за раз. И за день на толпу уходили эти тыщи со свистом. Летали над Лифтой покалеченные крыши. Со свистом летали.
     У Андрюшки даже коробочка была - в таких больным лекарства домой дают. С семью отделениями, и на каждом день недели написан. Вот у него по триста в каждом отделении и лежало. Слава богу, прошёл сезон, осыпались семечки из рассохшихся
яблочек. Ушли в землю матушку. Ушли да Андрюшкину крышу с собой унесли. Но об этом следующий очерк.

11. ПРО ТО, КАК АНДРЮШКА СОВСЕМ С УМА СОШЕЛ

     Начала у Андрюшки крыша ехать, обычное дело, как он с Оссом познакомился. Может, даже и того раньше - не отвечаю. Пока торчал Андрюшка на синуфеде да жил в Ган Сакере, съезжала его крыша плавно, постепенно и с достоинством. Однако, лето настало, а с ним - Лифта. Кислотные ветры подули в заросшее бородяными волосами Андрюшкино лицо.
     А потом поспела в Лифте датура.
     Как говорится, тут пришёл поручик и такое началось. Нет, не подумайте, даже Андрюшка не такой монстр, чтоб датуру другим кайфам предпочитать. Но ведь и Лифта подвержена временным порожнякам. А тут кайф себе привольно растёт - в получасе ходу. И повадился Андрюшка по датуру.
     Опять же, пока он её просто ел - ничего особенного, только чуть стремительнее с ума съезжать начал, и всё. Сгубила фраера, как водится, жадность. Обхавался наш герой датурой, а тут вдруг Лифту кислота посетила. И считайте, на халяву. Как не съесть.
     И стал Андрюшка козлёночком, если не хуже. Совсем башня его покинула. Говорить стал быстро, в словах путаясь, тонким кастрячьим голосом. Глаза его и до того сумасшедшие, вообще что-либо кроме безоговорочного ошизения выражать перестали. Правда, раз в пять-семь минут его посещали просветления, и тогда он говорил:
- По-моему, я с ума сошёл. Навсегда! - и хохотал. Дико. Залихватски.
     Может, и вернулась бы к нему башня в скором времени иль в долге, однако, зафиксировал он через несколько часиков её съезд белым.
     "Не делайте культа из наркотиков!" - как любит говаривать Витя, врезая себе пятнашку.







12. ПРО ТО, КАК АЛЕКСМУХ С ЛИФТОЙ МИРИЛСЯ

     Первый раз привёл Алексмуха в Лифту Наркороман. Когда они пару грибцов поганостных питерских на план выменяли и схавали.
Наркороман и говорит:
- Пошли в Лифту переться - там ништяк.
- Ну, пошли... - Алексмух отвечает.
     Пришли. На полпути к источнику сели. Ждут, когда те грибцы вставят им приятно. А в это время по тропинке какие-то люди идут. Нерусские. На иврите что-то бормочут. Тут вдруг один из них останавливается, голову свою, как сиську тёточью щупать-хватать начинает и кричит:
- Где моя голова!? Где моя голова!? Где моя голова!?
     Может, от крика этого, может, от грибцов, вставлять начавших, пробрал тут Алексмуха озноб. Да и Наркороман, хоть к Лифте и более привычен был, телом напрягся, а потому предложение Алексмуха покинуть сие место и направиться в Ган Сакер было поддержано.
     Так Алексмух с Лифтой поссорился. Мирить его с этим Проклятым Местом Эдичка взялся. Таскал туда под кислотой всякий раз, и всякий раз загружался там Алексмух и пёрся сугубо невкайфно. Если же без кислоты приходил, то стихи писал депрессивные и срался со всеми кругом.
    А потом втрескался разок белым в Лифте и помирился с ней. Втрескался второй - и прикололся к ней, втрескался третий -
и подружился, а теперь и вовсе написанием этих очерков занялся. И под кислотой теперь только туда тащиться ходит. Ништяк, короче.







13. ПРО ТО, КАК  ВОЛОСИПЬЯН  В ЛИФТУ ПРИЕЗЖАЛ

     Приехал однажды Великий Отшельник из Тверии, Волосипьян, в Лифту потусоваться. На народ посмотреть, себя показать, да вдохновением зарядиться. 
     Спустился он с Алексмухом в Лифту, поднялись они от Источника к нижнему дому, вошли, а там обычный утренний пейзаж: Эдичка и Андрюшка. Эдичка сидит, грустит и ничего не соображает. Торчки - они всегда так, либо кумарятся, тогда они грустят и ничего не соображают, либо торчат - тогда и не грустят, и не соображают. Вот Андрюшка был во втором из состояний. Пил он
недюжинно третьи сутки и от того лежал трупезником в обнимку с бутылкой выдохшегося "Казачка".
     Посмотрел на это Волосипьян и загрустил. Алексмух-то ему расписал Лифту как центр тусовочной цивилизации, а тут два безумца, один из коих вообще признаков жизни не подаёт. Посидели, поскучали и пошли за датурой. Собирают семена в пакетик, а тут - туристы. Экскурсия. Дедушки с фотоаппаратами, бабушки с солнечными зонтиками, в шляпках. Паноптикум, короче, ходячий.
     С другой стороны, как раз за неделю до того про эту самую датуру статья в газете жидоязычной появилась. Что, мол, кайф новый обнаружен русскими торчками, что, мол, вся страна им поросла, и несколько русских детишек уже через этот ништяк чуть кони не двинули.
     Туристы и спрашивают: "Что собираете, ребята?" А мы им: "Наркотики!" Тут какая-то бабушка говорит: "Да! В газете писали!" Все узнали, залепетали. Такое началось! Одна бабушка семечко взяла, к носу своему сморщеному поднесла - нюхает, чем кайф пахнет. А дедушка её, ещё более сморщенный, весь, как яблоко гнилое с лица, семечко у неё отнял, выбросил и говорит: "Не трогай, наркотик это, отравишься, родная." Другая бабушка горсточку набрала, нам в пакетик высыпала. Держите, родные, травитесь на здоровье.
     Собрали в результате семь тысяч семян. Осс до сих пор хавает да бескрышность наживает, а Волосипьян теперь Лифту чуть ли не в каждой своей нетленке упоминает - читайте "Хомер", короче говоря.




עין מעבר - רכוש פרתי - כניסה עסורה (куча грамматических ошибок)



14. ПРО ТО, КАК В ЛИФТЕ БЕЛАЯ ЧЕРНУХА СЛУЧИЛАСЬ

     Не только евреи насморком болеют, арабы тоже. В частности в Иордании. И изготовляют против него и против астмы лекарства. В частности - астмадрин. Естественно, в его состав входит эфедрин. Но не только. Кроме него - барбитураты и ещё куча разного дрека. Арабы из Восточного Иерусалима, конечно, предпочитают иорданские колёса израильскому синуфеду. И дешевле, и патриотичнее.
     Лифтовой народ патриотизма лишён начисто. Особенно в еврейские праздники. Арабцам-то на них наплевать с высокой колокольни, ну и наши орлы туда же.
     Александр Сергеевич Пушкин очень верно сказал: "Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной!" Мог ещё добавить: "Не торопитесь, подождите до конца сукота!" А вообще-то, какая разница - всё равно в Лифте того Пушкина не читают.
     Пошли в Старый город за синуфедом. Купили астмадрин. Приволокли в Лифту. Сварили по синуфедному рецепту - вышел не раствор, а сироп какой-то невнятный. Загнал себе Витя пятёру. Плохо стало Вите. Не то чтобы очень, но, короче говоря, плохо. Разбавили ещё. И ещё. Джеффом то, что получилось, назвать было нельзя, но вышло зелья много и мозги набекрень оно сворачивало немилосердно. Радуется Андрюшка - кубы с одной пачки на сотни считает. Радуется Витя - прёт долго.
     Прошло сколько-то времени, все говорят: "Ништяк!" Потом говорить перестали. Потом начали к организмам своим тревожно прислушиваться. У кого ручку сведёт, у кого ножку. Кого на правый бок скособенит, у кого левый вспучит.
     И как назло - ни транков, ни плана. При мысли о вторяке у всех пена фиолетовая ртом пошла. Это я, конечно, преувеличиваю, но вторяк в дырку в полу выкинули. Что уже говорит о многом.
     Так ночь покорячились, уторо покорячились, к обеду, вроде, отпустило. Но теперь лифтового человека к Старому Городу ничем, кроме дешёвой водки в еврейский праздник, не заманишь.


Леа, я люблю тебя

Читать далее