Если вы – программист, и к тому же на короткой ноге с английским языком, то сейчас прекрасное время для того, чтобы попытать счастья в Кремниевой долине. Огромные суммы денег накачиваются в индустрию IT, инвесторы на редкость неразборчивы, и чек с немалым количеством нулей энтузиаст с горящими глазами, решивший сделать, например, видеосайт для любителей кошек, может получить сравнительно легко. Сколько это продлится – вопрос, лично я считаю, что не больше года, пока не произойдет обвал, аналогичный небезызвестному краху «доткомов» в марте 2000 года. И тогда многие соберут чемоданы и поедут домой. Где в таком случае буду я? Сложно сказать. Может быть, здесь же, в США, поскольку в моей американской жизни не раз случалось так, что под сокращение попадали почти все коллеги, кроме меня. Может быть, я буду работать в Европе или даже в Китае… Люди с моим опытом и квалификацией нужны по всему миру, и я чувствую себя достаточно уверено. В мае этого года после семи лет жизни в Штатах я, наконец, получил американский паспорт, что окончательно решило все проблемы с визами. Я по-прежнему считаю себя русским человеком, стараюсь не терять связь со страной, где я родился и вырос, но в то же время прекрасно осознаю, как изменился мой менталитет за эти годы, как я привык к высокому уровню жизни, комфорту, неагрессивному общению. Мне, например, приятно, что на столике в ресторанчике, где я обычно обедаю, меня ждет чашка кофе – просто потому, что официант увидел меня издалека. Наверное, стоит добавить: когда я только переехал, моя зарплата выросла в два раза, а сейчас, по прошествии семи с половиной лет, – в 12. Принудительный дауншифтинг расстроил бы меня.

Меня зовут Ибрагим, мне 31 год. Я родился и вырос в небольшом городке Чишмы в Башкортостане. Население – пара десятков тысяч человек. Отец был директором школы, а мать – домохозяйкой. Не припомню, чтобы родители внушали мне идею, что я должен непременно сделать карьеру и многого добиться, скорее они практиковали политику невмешательства, успешно опробованную на старших детях – брате и сестре. Отец и мать видели, что ребенок чем-то увлечен – и ладно, надо создать ему условия.  Кроме того, у нас дома всегда была большая библиотека. Для полудеревенского пацана 80-х было два развлечения: бегать на улице и читать. Чем я, собственно, и занимался. Особенно я любил журнал «Наука и жизнь» – изучал каждый номер от корки до корки, решал кроссворды и задачки оттуда и, засиживаясь за ним, мог забыть обо всем на свете.

А потом я увидел компьютер. Мне было, наверное, 10 или 11 лет. Я даже помню, что это был за компьютер – черно-белая «Электроника БК-0010» из школьного компьютерного класса. После этого «знакомства» многое в жизни изменилось. Сначала меня увлекли игры. Но, видимо, таланта к ним у меня нет, и получалось довольно скверно. Тогда я и начал погружаться в то, как устроена машина, и как можно сделать так, чтобы у тебя в игре появились дополнительные жизни.

Проводить долгие часы за компьютером в школе было нереально. И тогда мне на помощь пришли связи отца. Будучи пусть среднего уровня, но начальником, он довольно-таки неплохо знал, в каких конторах города есть компьютеры, и просил нужных людей пустить меня поиграть. Так я стал постоянным гостем везде, где был хоть какой-то компьютер. Наверное, я немало раздражал людей в этих организациях, но откровенно говоря, мне было все равно. Пожалуй, именно тогда я приобрел иммунитет к неприятным разговорам с начальниками самого разного уровня, а также умение стоять на своем и не обращать внимания на то, что кто-то картинно смотрит на часы, цокает и намекает, что пора бы тебе, мальчик, и честь знать. Продолжалось это до тех пор, пока к моим 15-ти годам машина не появилась у меня дома.

Когда пришло время выбирать специальность, я решил, что компьютер останется моим хобби, а в профессию я превращу другую близкую мне область – химию. Я поступил в Уфимский нефтяной университет и получил специальность «инженер-технолог по переработке нефти и газа». Однако программирование не забросил. Например, вместо того, чтобы рассчитывать химико-технические процессы на калькуляторе, я их программировал. А на третьем курсе уже довольно-таки неплохо по студенческим меркам зарабатывал, занимаясь автоматизацией бухгалтерии одной организации на 1С. Ближе к выпускному курсу нас стали потихоньку «разбирать» нефртяные компании. В основном мои однокурсники шли либо в «Шлюмберже», либо в «ЮКОС», который тогда, в 2001 году, активно пиарил себя как надежный российский бизнес. Но в «Шлюмберже» я не прошел, потому что тогда не знал английского, а в «ЮКОС» почему-то не хотел… Трудно вспомнить, почему. Возможно, это была интуиция. В общем, я отправил резюме в «Лукойл» и через две недели после получения диплома уехал в город Ухта, который находится в республике Коми.

Практически сразу по прибытии в мое сознание стала закрадываться мысль, что это ошибка. Город оказался мрачным, серым и холодным. Я жил в общаге и не мог спать из-за белых ночей. Вокруг завода «Лукойла», где я работал, были какие-то бараки, по улицам сновали подозрительные типы, а в довершении ко всему меня определили работать не на ту установку, на которую я хотел. Мне пришлось заниматься системой предварительной очистки, которая, по сути, является не чем иным, как огромной ямой, где нефть очищается от мусора и примесей. Это было очень скучно.

Главный инженер завода, где я маялся, был молодым мужиком лет тридцати, и у нас сложились довольно-таки дружеские отношения. Периодически мы гуляли с ним по Ухте, пили пиво и вели пространные беседы о нефти и жизни. И вот в один из таких вечеров мы привычно брели по улице и он, видимо, желая замотивировать молодого специалиста, сказал: «Ну вот, Ибрагим, знай: чтобы стать качественным технологом, тебе нужно здесь проработать лет 10-13». И тут что-то произошло: я закрыл глаза и представил себя в 35 лет в Ухте… Нет, это был однозначно не мой сценарий.

Чуть ли не на следующий день я отправился в отдел кадров и попросил уволить меня. Возвращаться в Уфу, и тем более домой в Чишмы, было как-то некрасиво. Вариантов оставалось два – Москва или Питер. Честно говоря, Питер заочно нравился больше, но билеты в Москву стоили дешевле, что и стало решающим фактором – я сел в плацкартный вагон и доехал до столицы.

Сейчас, вспоминая этот период, я думаю, что адаптироваться в Москве мне было намного сложнее, чем в Штатах. Началось все с того, что мне элементарно оказалось негде ночевать. Помог случай: через знакомых по Фидонету (Фидо – международная любительская сеть, очень популярная в 90-е – прим. ред.) я вышел на москвича, который, как оказалось, с большим интересом следил за уфимскими Фидо-конференциями, и любил мои посты. Узнав в какой я ситуации, он (согласовав это с женой и двумя детьми) приютил меня у себя на первое время, пока я не найду работу, а потом даже сдал мне квартиру своей матери в Беляево. Мы общаемся до сих пор, и он периодически со смехом припоминает мне фразу, которую я очень часто повторял тогда: «Я теряю квалификацию, я теряю квалификацию…». Меня и правда очень беспокоило то, что я толком не работал по специальности. Я каждый день посещал собеседования,  но мне либо давали отворот-поворот в связи с отсутствием практического опыта, либо предлагали зарплату, на которую не выжить в Москве. Вскоре я понял, что пытаться получить место в «нефтянке» смысла больше нет, и решил окончательно переключиться на IT.  

Сначала я программировал на 1С для компании «Рарус», которая открывала супермаркеты по всей стране. Днем я занимался автоматизацией процессов, ну, а по вечерам, сидя дома на съемной квартире, ел курицу-гриль с «Дошираком» и учился другим языкам программирования, в основном – С++. Так прошло полтора года. Потом, когда работа с 1С мне окончательно надоела, я устроился в маленькую аутсорсинговую компанию, организованную ребятами из МФТИ. Компания эта выполняла множество заказов для заграничных контор, в основном – английских и американских. Там я включился в активное общение с иностранными коллегами, и мне начала постепенно закрадываться мысль, что такой парень, как я, может быть интересен кому-то за рубежом. Тем более, что моя сестра вот уже несколько лет как переехала жить в Ирландию, и эмиграция перестала казаться мне чем-то невероятным.

Сначала я нацелился на Англию и начал было готовить документы, но партнер из Лос-Анджелеса, очень бойкий и добрый парень турецко-мексиканского происхождения, узнав о моих намерениях, начал убеждать меня, что я непременно должен выбрать США. У себя на работе он развернул целую кампанию за то, что меня непременно нужно переманить. И это ему удалось – сначала я приехал в Лос-Анджелес на две недели для планирования нового проекта. Все прошло отлично, мне понравились погода и атмосфера, и было принято решение делать мне рабочую визу. Надо сказать, с этим возникли некоторые трудности. В частности мне пришлось самостоятельно искать себе юриста на очень полезном эмигрантском форуме http://forum.privet.com/, поскольку корпоративный специалист компании из Лос-Анджелеса оказался «не в теме», как оформить меня на работу, если у меня нет профильного программистского образования. Но и у этого препятствия были положительные стороны – на этом форуме я завел несколько полезных знакомств, одно из которых впоследствии принесло мне  job offer в Кремниевую долину… Вскоре проблемы с документами были решены, мне проштамповали паспорт, и я уехал.

В Лос-Анджелесе я прожил месяцев 7-8 до того момента, как моя компания, делавшая программу для поиска и скачивания файлов из сети, не была закрыта после ряда судебных разбирательств. Не то чтобы мы занимались чем-то незаконным – просто правила в этой отрасли постоянно меняются. Эти месяцы я провел достаточно вольготно. Как я уже упоминал, мои доходы выросли вдвое, несмотря на то, что в целом по рынку моя зарплата была прямо-таки нищенская. Но после Москвы я был просто в шоке от того, насколько больше я могу себе позволить, тем более, что мой работодатель снимал для своих сотрудников огромный пятиспальный дом, и я не тратился на оплату жилья. Моими соседями были ребята моего возраста, и мы неплохо проводили время. Не знаю, делало ли начальство какие-то «внушения» моим соседям, но они внимательно следили за тем, чтобы я хорошо себя чувствовал, и не дай бог не впал в депрессию.

Кроме того, мне активно помогали осваивать английский. Одного моего коллегу звали Фрэнсис Крик, он был выпускником Гарварда и внуком другого Фрэнсиса Крика, нобелевского лауреата по физиологии и медицине. Мы с этим Фрэнсисом Криком, настоящим белым американцем, постоянно ходили обедать, и он с энтузиазмом поправлял мое произношение. В общем, я не был одинок, хотя и дискомфорт в моей жизни присутствовал. Лос-Анджелес – это ведь, по сути, не город, а сеть деревень, связанных между собой автобаном. Общественный транспорт фактически отсутствует, и если у тебя нет машины (а у меня тогда ее не было), то ты будешь жить, как заключенный, в собственном доме. Так что после того, как мой работодатель приказал долго жить, и для меня нашлась работа в Кремниевой долине в одном IT-стартапе, связанном с поиском и прослушиванием музыки, я не сильно загрустил по поводу того, что придется расстаться с Лос-Анджелесом.

Кремниевая долина – это агломерация Сан-Франциско: несколько небольших городков, которые все, в общем-то, похожи друг на друга. По фильмам мы знаем, как выглядит типичный американский пригород – стриженые газоны, белые почтовые ящики, аккуратные домики… Вот так, собственно, и выглядит Кремниевая долина, за тем исключением, что там к тому же находятся хайтек-офисы таких компаний как Google, Intel, Adobe Systems, eBay, Hewlett-Packard и т.п. По улицам ходят вовсе не странно одетые погруженные в себя технофрики, а довольно-таки обычно выглядящие граждане. Большая часть коллег, с которыми я пересекался там – серьезные семейные люди, которые живут в том самом типичном доме кремового цвета со стриженым газоном. В таком же доме жил и я с женой.

Что касается особенностей работы в Кремниевой долине, то тут, как, наверное, во всей IT-отрасли, принято мачо-поведение: мы не будем спать и есть, угробим здоровье и развалим семью, но выпустим проект. Конечно, в первую очередь этим увлекается молодежь, но хватает и трудоголиков средних лет. Кроме того, на корпоративную культуру очень сильно влияет национальность владельцев, менеджеров и рядовых сотрудников. Кремниевая долина – это очень мультикультурное образование. Если ты будешь работать на азиатов и с азиатами, то там, будь добр, приходи раньше начальника и уходи позже. А азиатов в этом районе немало. Порядка 33% жителей Сан-Франциско – китайцы, в городе вообще находится самый большой чайна-таун в США после нью-йоркского. Правда, связано это не с бумом IT, а с тем, что в 1909-м году в Сан-Франциско произошло очень сильное землетрясение, и китайцев стали массово завозить в город как дешевых гастарбайтеров.

Отдельный разговор – работа с индусами. По моему опыту там, где есть индусы и тем более начальник-индус, жди интриг, склок, подковерных игр и прочих «прелестей». При этом индусы, прямо скажем не лучшие инженеры-программисты – вопреки широко распространенным представлениям об их одаренности. Как я позже выяснил, среди богатых индусов считается очень престижным, чтобы чадо получило либо диплом специалиста в области компьютерных технологий, либо диплом врача. У них даже есть специальные вузы для «мажоров», которые мало заботятся о том, чтобы дать знания, и, по сути, продают документы об образовании.

Сами американцы, особенно те, кто родился и вырос в южных штатах, довольно открыты и дружелюбны, но это видимость. Здесь можно «продружить» с человеком пять лет, и только на шестой он поделится чем-то по-настоящему личным, например, что он разводится или страдает от какой-то болезни. В России зеркально противоположная ситуация, мы кажемся угрюмыми и даже недобрыми, но если уж сблизились, то душа нараспашку. Впрочем, мне было, наверное, сравнительно просто привыкнуть к этому, поскольку я – наполовину татарин, а у восточных людей также в чести избирательная откровенность.

Еще одна черта местных, которая меня до сих пор и забавляет, и печалит: они очень любят загонять себя в рамки и, так сказать, сегрегировать. Если ты – непопулярный ребенок в школе, то с вероятностью 99% вся твоя жизнь не сложится (единственный, пожалуй, пример «карьеры» по нисходящей в этом плане – девочки-чирлидеры и «качки» - футболисты. Будучи альфа-самцами и альфа-самками школьного мира, они редко добиваются каких-то высот после выпускного). Если американец решил, что он, допустим, гик, хипстер или «хикки», то и вести себя будет строго в соответствии с выбранным сценарием. Все это приводит к тому, что люди варятся в собственном соку, и разные социальные группы мало пересекаются друг с другом. Эта особенность находит свое отражение даже в том, как устроены американские города. Вы можете жить в престижном районе Сан-Франциско, но стоит вам пройти сотню метров – и там окажутся проститутки, бомжи и прочие «интересные личности». Один район закреплен за геями, другой – за хипстерами, третий – за мажорами и снобами, и так далее. Каждый человек хорошо знает, где ему будет комфортно, а куда лучше не соваться.

Мне говорили, что русскоязычных в Кремниевой долине – порядка 40 000 человек. С соотечественниками, живущими в Сан-Франциско и в долине, я, надо признаться, почти не общаюсь. Не то, чтобы я их избегаю… дело в том, что отличительная особенность подавляющего большинства русских эмигрантов здесь – демонстративная нелюбовь к России. Они обожают на чем свет стоит поносить «рашку» и все, что с ней связано, а мне это слушать просто противно.

Пару раз я бывал на русских вечеринках в Сан-Франциско, и у меня возникло ощущение, будто бы я прокатился на машине времени – одежда из середины 90-х, Алена Апина из динамиков, какие-то девицы, похожие на солисток группы «Комбинация», атмосфера как в постперестроечном Сочи… Многие эмигранты в культурном отношении как бы останавливаются в развитии, они помнят Россию 90-х или 80-х и старательно занимаются ее реконструкцией. Поскольку в этой реконструкции больше насмешки и издевки, чем любви, впечатление она производит тягостное.

После ряда экспериментов со стартапами, крупными компаниями и даже с собственным бизнесом, я пришел к работе с огромными массивами информации и сервисами, рассчитанными на множество пользователей. Сейчас я в штате компании, которая делает нечто похожее одновременно на Фейсбук, Ютюб и Инстаграм. Это по-настоящему увлекательно – воздействовать на поведение и восприятие миллионов людей. Кроме того, если ты действительно способен выполнять поставленные задачи, то и сам можешь разжиться миллионом-другим…У меня пока нет миллиона, но, я думаю, что это не такая уж и фантастика. Впрочем, может быть, я просто избалован перегретым рынком. Хедхантеры пишут мне регулярно и стараются выстраивать отношения, даже не получив резюме. Например, недавно мне пришло приглашение от одной крупной компании на закрытый просмотр фильма «Хоббит», хотя я им, в общем-то, никто – просто программист, связанный с рядом успешных проектов и кое-что понимающий в своем деле.

Мой отец по татарско-деревенской традиции долгое время считал компьютер немужским занятием. Но вот уже несколько лет как эта тема не поднимается. Похоже, папа передумал.

Ибрагим Аляутдинов