Мурманск – не тот город, который часто посещают туристы. Мало кому приходит в голову мысль «а не съездить бы мне на экскурсию в Мурманск?», и тем более – «а не поискать ли мне в Мурманске работу?» (если только соискатель не бредит морем или, скажем, рыбопромышленностью). Почему-то считается, что белые ночи Питера нужно увидеть обязательно, а полярные дни Мурманска – факультативно. Возмущаться этой несправедливости я не буду. Я сама вот уже два года как переехала в Питер; и возвращаться не собираюсь. Мне нравится жить в городе на пять миллионов человек, а не на триста тысяч. Хотя бы потому, что и разница в количестве вакансий и возможностей соответствующая.

Меня зовут Катерина, мне 18 лет, что бы на эту тему не писали в паспорте. Ладно, не хочу путать вас. Я окончила социально-гуманитарный факультет Мурманского государственного гуманитарного университета в 2010 году, получив специальность историка, и поступила я туда шестнадцатилетней… Не знаю, почему мне так важна эта цифра – 18, почему я начала молодиться так рано. Мой родной город не располагает к инфантильности. Равно как и обстоятельства моей жизни не располагали к ней.

Сейчас у меня серьезная должность – архивист-архивариус в коммерческой фирме. Взрослых проблем хватает. Например, нужно искать новых соседей в квартиру, которую я снимаю на Лиговском, а это сложно, потому что квартира довольно дорогая. Но и эту задачу я стараюсь адаптировать под возраст своей души. Например, я буду пытаться сделать так, чтобы со мной поселились ребята, увлеченные, как и я, аниме, ролевыми играми или косплеем (от англ. costume play – «костюмированная игра» – прим. ред.). С «молодыми перспективными менеджерами» я вряд ли уживусь. Правда, у любителей игр редко водятся деньги…

Считается, что зарплаты на севере выше, чем по стране. Это и правда так, во всех заполярных регионах есть «северный коэффициент», который добавляет 50% к ставке; есть «полярки» (от 10 до 80% от ставки в зависимости от региона). Как бы то ни было, законодательство в этой области довольно-таки быстро меняется в пользу уменьшения льгот для морозоустойчивых граждан России. Несмотря на вроде бы впечатляющие надбавки, средняя зарплата, к примеру, в мурманском порту – 17-20 тысяч рублей, и считается, что это хорошо. Примерно столько же зарабатывает в месяц среднестатистический квалифицированный мурманчанин. Так что высшее образование мало что дает в плане повышения уровня жизни в Мурманске, разве что престиж, некий пропуск в сообщество образованных людей, что для меня с детства было ценно. Только в девятом классе я узнала, что бывает еще и среднее специальное образование, и меня тогда сильно удивило то, что кто-то добровольно идет в ПТУ и техникумы. Помню как мама, заведующая детским садом, пугала меня: если я не поступлю в университет, то пойду в порт рыбобработчицей, и у меня будут красные страшные вонючие руки. Это сейчас я знаю, что у рыбобработчиц есть перчатки и зарплата у них тысяч 16-18, но в детстве этот образ был действенным пугалом.

Первые деньги я заработала лет в 16, когда училась в 10-м классе. Это был летний трудовой лагерь в черте города. Полдня работаешь – полдня тусуешься по дискотекам, участвуешь в конкурсах и других развлекательных мероприятиях. Плюс бесплатное питание, что было существенно при более чем скромных заработках – 1, 5-2 тысячи рублей. Работа заключалась в том, чтобы убирать территорию лагеря, окрестностей и некоторых особенно замусоренных районов Мурманска. Конечно, подростки, которым действительно были нужны деньги, в такие лагеря не записывались, все-таки две тысячи – это лишь на несколько сотен больше, чем ничего.

После школы я поступила в Мурманский государственный гуманитарный университет на социально-гуманитарный факультет. В качестве специализации я выбрала историю. Незадолго до поступления мне показалась убедительной мысль, что историк всегда может стать журналистом, а журналист историком – вряд ли. Но уже на первом курсе моя мечта о работе в прессе стала бледнеть на фоне новых увлечений. Возможно, на меня в этом смысле сильно повлияли новые друзья из университета, которые не мыслили себя без истории. Энтузиазм – штука заразительная.

Но и я в ответ заражала друзей энтузиазмом – трудовым. Будучи девушкой весьма активной, уже в первые месяцы учебы я стала секретарем студенческого самоуправления. Там я узнала, что для студентов существует весьма неплохой способ заработка – политическая агитация. Я рассказала об этой возможности новым друзьям, они меня поддержали (а какому студенту не нужны деньги?), и у нас образовалась веселая и принципиальная бригада где-то из семи человек. Принципиальность наша, если вам интересно, заключалась в том, что мы не работали с «Единой Россией». Мы были убеждены, что настоящий историк, знающий прошлое и понимающий настоящее, не должен способствовать деградации страны. А еще, наверное, нам было скучно агитировать за тех, кто и так, скорее всего, выиграет…

Сначала мы работали со «Справедливой Россией». Потом был достаточно длительный период сотрудничества с ЛДПР. На одном митинге мне даже досталась «почетная» роль шагать рядом с Жириновским. ЛДПР, как известно, – партия нескучная, и мы даже хотели сотрудничать с ней постоянно. Пришли в штаб, но контингент, который мы там увидели, отпугнул нас, «вшивых интеллигентов». Как-то мы плохо себя представляли в одной компании с бритоголовыми пацанчиками…

Работа в Мурманске на улице в холодное время года – отдельная тема, нельзя ее обойти. Порой случалось раздавать листовки почти в минус 40! Можно было отказаться, конечно, но это бы испортило впечатление обо всей  бригаде. Я надевала почти все свитера, какие могла у себя найти, потом – осеннюю куртку, сверху – шубу, а на шубу – «фартук» с логотипом партии. И вперед, коченеть…

В таких условиях «голь» становится на удивление хитра на выдумки. Во-первых, мы старались по возможности работать в районах, где поблизости жил кто-то из приятелей. Дома у знакомого заблаговременно оставлялась бутылка коньяка, и где-то раз в 1,5-2 часа по ходу работы мы заходили в гости погреться. Существенно облегчали жизнь солярии. На каждый час агитации у нас были законные 10 минут перерыва, и мы тратили их либо на коньяк, либо на поход в ближайший салон красоты. Конечно, начальство не оплачивало нам амортизационные расходы, но нам тем более не оплатили бы лечение.

По деньгам получалось достаточно неплохо, хотя занятость и была сезонной. За пару месяцев перед выборами, работая часа по два в день, можно было получить тысяч 10 с учетом моих бригадирских надбавок. Репутация у нашей команды довольно-таки быстро сложилась хорошая, и стали приглашать именно нас. В общем, я не просто всучивала какие-то странные бумажки прохожим, как это пришлось бы делать, будучи коммерческим промоутером, а развивала организаторские и лидерские качества. В какой-то момент мне даже показалось, что я вообще смогла бы заниматься политической деятельностью. Я стала просматривать программы партий, пытаться куда-то вступить, но это всегда оканчивалось ничем. Не знаю, особенность ли это именно Мурманска или нашей политической жизни вообще, но оказалось, что молодежь на окладе нужна, а вот новые добровольцы-энтузиасты  – видимо, не особенно.

 В 2009 году, уже на пятом курсе, я работала в предвыборном штабе кандидата в мэры Мурманска Сергея Субботина. Он тогда боролся за пост против действующего градоначальника, «единоросса» Михаила Савченко. В штаб меня позвали, уже зная о том, какова я в деле, и вскоре дали понять, что в случае победы нашего кандидата меня ждет место в администрации города. Естественно, я стала трудиться с еще большим энтузиазмом. Мы первыми закрыли наш участок по городу. Более того – наш кандидат одержал победу. Я была просто счастлива, предвкушая блестящую карьеру, причем не на пустом месте – мне позвонили и сказали, что позиция для меня есть, нужно просто немного подождать. Однако новый мэр удержался в кресле недолго, в скором времени депутаты горсовета Мурманска выразили крайнее неудовольствие тем,  что делает Субботин и предложили ему добровольно уйти в отставку. Сделано это было в довольно-таки скандальной форме. Один депутат, например, пытался вручить Субботину лопату с посылом «разгребайте завалы». Мэру пришлось уйти, а мне после этого соваться в администрацию уже не было смысла.

В период преддипломной практики я стала менеджером по рекламе на радио. Меня отобрали в результате конкурсного отбора, предложили 4000 рублей оклада плюс проценты. Работа была действительно интересной, коллектив – замечательным, но были и проблемы. Первая: Мурманск – маленький город, а радиостанций около десяти, не считая телевидения, журналов и газет. Хотя Love Radio и Юмор ФМ, чье эфирное время мы продавали – популярные радиостанции, конкурентов было очень много, за рекламу шли настоящие войны. Кроме того, коллеги, занимавшиеся этим делом уже давно, могли сильно обидеться, если ты вдруг покусишься на их клиентов, даже давным-давно отказавшихся от наших услуг. Добился чего-то от компании, которая отфутболила «старичка» – страшная обида и остракизм. В общем, я проработала до конца практики и ушла. Минусов в работе оказалось больше, чем плюсов, и никаких впечатляющих процентов с продаж я не сделала.

Получив диплом, я первым делом села обзванивать мурманские школы. Раз уж я историк, то и работать буду учителем истории. Не тут-то было. За четыре часа я обзвонила все 53 школы города, и нигде не пришлась ко двору. Как выяснилось позже, учителя очень даже были нужны, просто на такие должности в Мурманске поступают по знакомству. Это вообще «фишка» нашего города – большая часть хороших вакансий не доходит ни до газет, ни до Интернета. Чтобы работать и зарабатывать, мурманчанин должен быть общительным. А еще лучше, если общительными и социально успешными будут его родственники.

Наступил период поиска и скитаний. Где я только ни трудилась! Пыталась продавать пылесосы «Кирби» за 150000 рублей штука. Работа заключалась преимущественно в том, чтобы выслушивать, как тебя посылают в культурной или вовсе не культурной форме. Выдержала месяц, получила тысяч шесть, не сделав ни одной продажи, и ушла. Потом я несколько недель была диспетчером такси. То, что меня взяли, и я приступила к обязанностям через три часа после собеседования, показалось мне редкой удачей – диспетчер такси также считается в Мурманске «блатной» работой, вакансий в открытом доступе практически нет. Компания была маленькая, звонков за смену – порядка 10-15. Если бы в комнатушке, где я сидела, стоял ноутбук с Интернетом, то я бы отлично проводила время все 12 часов моей смены. Но было еще одно «но» – зарплата. А именно – 300 рублей за 12 часов. Заработав за месяц чуть более 5 тысяч рублей, я поняла, что выжить на это при всем желании не получится, и распрощалась с этим местом.

 Я стала профессиональным соискателем. Я рассматривала все возможные варианты, не воротила нос ни от чего, кроме откровенно подозрительных предложений, когда, например, в один и тот же бар или клуб регулярно требовались люди. Мне не свойственно падать духом надолго, но день ото дня мысль о том, что в родном городе мне каши не сварить, казалась все более и более верной.

До сих пор скрываю от родных, где я работала последний месяц своей жизни в Мурманске – в игорном заведении. Незаконный бизнес, неофициальное трудоустройство, занятость – сутки через двое. Психологически это было поначалу непросто. Когда через тебя каждый день проходит порядка 300 тысяч, нигде не учтенных – это, безусловно, соблазн. Не пофантазировать о побеге с деньгами хотя бы недолго просто невозможно. Когда гость влегкую спускает за вечер 100 тысяч, то требуется немалая сила воли, чтобы не сказать ему: «Дяденька, отдай их мне! А я вам за это поморгаю глазками. И будет очень похоже на то, как мигает игровой автомат!». Но моя функция заключалась в том, чтобы, прежде всего, не мешать клиентам ловить свой дорогостоящий кайф от азарта. А еще – наблюдать за залом, продавать жетоны, угощать бесплатным чаем, кофе, пивом, шампанским, сигаретами. Люди приходили самые разные. В vip-зале (куда меня несколько раз направляли за хорошую работу) играли очень богатые – владельцы и топ-менеджеры крупнейших мурманских фирм, «тузы» администрации. В общем зале можно было увидеть кого угодно – рабочую молодежь, мужичков средних лет в очках и с залысинами, разбитных тетенек, пенсионеров и пенсионерок, из сочувствия к пенсиям которых вроде бы и стали прикрывать места подобные этому. Ничего общего у посетителей не было, кроме того, как загорались и стекленели их глаза, стоило им опустить жетон в «адскую машинку». Оказалось, что атмосфера азарта мне тоже не чужда и я, наверное, проработала бы там довольно долго, если бы однажды не случилась милицейская облава. Хочется вспомнить какие-то подробности, но я, честно говоря, тогда просто рыдала в истерике. Я очень испугалась. Не за себя – за отца, который работает судьей, а в этой профессии все строго: если кто-то из родственников замешан в незаконной деятельности – увольнение в два счета. Поэтому я сразу решила, что отвечу честно на все вопросы и буду старательно разыгрывать девочку-дурочку. В участке меня по-отечески уверили, что мое имя нигде не всплывет, и никто меня ни в чем не обвиняет. А на работе мне мягко, но твердо – в стиле Дона Корлеоне – сказали, что после моих разговоров с людьми в форме я не могу более числиться в этом месте. Правда, деньгами меня не обидели и выплатили порядка 15000 рублей – все, на что я и рассчитывала. Через два месяца после моего ухода заведение закрылось.

Пожалуй, после этой истории я окончательно убедилась, что в Мурманске ловить нечего. Решение собрать чемоданы и отправиться в Питер, который для большинства мурманчан родной, фактически метрополия, далось мне легко. Тем более, что в Питере были друзья, в Питере жили добрые родственники, и одиночество, которое, признаться, я просто ненавижу, мне не грозило. Недавно выяснилось, кстати, что и у меня в Мурманске имеются нужные знакомства, что я вполне могу вернуться и устроиться на непыльную административную работу тысяч на 17-18, не платить за квартиру и не нервничать, но, как и для многих «понаехавших», для меня это будет отступлением. Проигрышем. Я не могу сказать, что я покоряю Питер, но он уже покорил меня. А Мурманск – с его холодом и человеческим теплом, с детством и юностью, занятостью и неприкаянностью – всегда со мной. Нигде так, как на севере, не научишься быть горячим.

Катерина Тополева