Море не помещается в глазах. А еще у меня в голове не укладывается, как можно на такой жаре отказаться хотя бы от пары глотков холодного шампанского, которое я недавно  вынесла из знаменитого местного винного погребка рядом с музеем Лермонтова. Но мой новый знакомый машет на меня руками, качает головой, цокает и снова машет.

– Ну, нет, я пас, эта рашенская уринотерапия… да минет меня чаша сия.

– Рашенская? А ты что, Миша, сам не местный?

– Я великоросс. Рашены бухают, великороссы бегают, работают и любят женщин.

Мы с Мишей сидим возле городища Гермонасса-Тмутаракань, археологического заповедника, сидим, свесив ноги с обрыва, а внизу – огромный раскоп, над которым ученые трудились десятилетиями. Перед нами – голубое и синее, неподвижное, и почему-то кажется, что небо холоднее моря, и хочется взлететь, а не нырнуть. Надо было остаться в парковом оазисе возле дома-музея, где по легенде Михаилу Юрьевичу и пришло в голову написать про «скверный городишко» Тамань, но Миша предложил принять солнечные ванны и обсудить дело. Одиннадцать утра для него – самое время позагорать, а для меня, получается – немного выпить. Мы с Мишей такие разные, но он уверен, что все получится.

– Насть, у меня задача простая и сложная. Думаю, тебя это не напугает, тебе даже понравится. Я хочу, чтобы люди приезжали сюда и уезжали красивее. Ты же видишь, что валяется по пляжам?

– Ну, вижу. Люди.

– Свиньи, Настя. Давай скажем прямо – свиньи. Таких, как ты – единицы. А вот представь, что  будет, если самый обычный человек приедет сюда и за месяц, например, десятку сбросит. Или накачает. Как тебе? Круто же?..

Миша откинулся на полотенце с Майклом Джорданом, потянулся, поиграв упругими бицепсами и трицепсами. Мне стало немного смешно и стыдно от своих мыслей, что брутальный паренек так призывно распростерся на черном нарисованном теле другого спортсмена, и в этом будто бы было что-то гомоэротическое. Впрочем, шампанское, жара, у кого чего болит….

Мише 24 года, он пока заменяет учителя физкультуры в местной школе на улице Карла Маркса (в любом российском городе есть улица Карла Маркса). Высшего образования у него нет, но знаний полно, особенно о человеческой природе, поскольку трудиться он начал очень рано – в 13 лет, и фактически сразу это была педагогическая деятельность. Соседка, жившая через дорогу, решила работать продавщицей в две смены, а сыновей-погодок шести и семи лет оставить было не с кем. Она хорошо знала семью Миши, это была образцовая ячейка общества – мама-паспортистка и отец-автослесарь, некогда продавший квартиру в Краснодаре, чтобы купить фуру и ларек, стать уважаемым бизнесменом, но его вроде как обманули, и деньги вроде как пропали. Странная это была история. Отца Миши жалели и если называли лохом, то за глаза. А сам Миша окончил седьмой класс всего с тремя тройками, не прогуливал, не пил и не курил, и мата от него не слышали, потому и попросили следить за Васей и Ростиком, пока их одинокая мать тащит на себе две работы.

– Тетя Валя ее зовут, маму ихнюю, – вспоминает Миша. – Я помню, как она так важно спросила меня, что я хочу получить за свою помощь. А я сказал, что предпочтений у меня особых нет, и вот разве что я больше люблю пятьдесят рублей, чем десять рублей. В итоге она мне платила двадцать за вечер, но мне казалось, что это ого-го.

Первые дней пять Миша просто смотрел, чтобы мальчишки не лезли руками в конуру собаки, не баловались со спичками, не срывали недозрелый виноград и сидели за какой-нибудь книжкой хотя бы по полчаса. Но потом в сознании Миши случился переворот. Он заметил, что старшенький, Вася, случайно ударившись мизинцем о ножку стола, вскрикнул: «Ой, еба!». Казалось бы, чего такого, бывает, но это было любимое Мишино выражение, и тут он понял, что он не просто следит за милюзгой – он на них влияет.

– Наверное, это был тот первый раз, когда я почувствовал ответственность. Смешно, но, по-моему, у меня в тот день голос стал ниже, а на лобке вырос волос. Но, Настя, это была все-таки ответственность. Это было важно. Кажется, я стал другим.

Миша, конечно, не пошел читать труды Макаренко. Он не знал, кто это такой, и, если честно, у меня были сомнения, знал ли это имя Миша 24-летний. Случилось другое. Миша вернулся к себе от Васи и Ростика, взял ученическую тетрадь в клеточку и записал в ней аккуратным почерком: «Воспитание Василия и Ростислава». А дальше… мыслей сначала не было. Миша просто думал о том, что он знает о своих подопечных. Васе семь, Ростику шесть. Вася скоро идет в первый класс и почти не умеет читать. Выглядит мямлей. Ростику шесть, и он постоянно что-то жует, и вообще таким пухлым быть нельзя, он еще больше смахивает на мямлю, чем Вася. Надо что-то делать.

– Наверное, мне просто было скучно. Все друзья были по каким-то лагерям, и я пинал балду. Скука – лучшая мотивация. Все лучшее человек придумывает, когда ему скучно.

Первым делом Миша решил укрепить свой авторитет, чтобы добиться послушания. Конечно, он был старше, сильнее, умнее, но этого было недостаточно. Вася и Ростик должны были не просто предполагать, что Миша круче – им нужно было знать это лучше, чем то, что в Тамани жил Лермонтов. Юный наследник дела Корчака помнил, что в этом возрасте на детей проще всего произвести впечатление физическими способностями.  Поэтому на следующий день Миша, не делая каких-либо вступлений и никак не готовя Васю и Ростика к тому, что они увидят, исполнил перед ребятами образцово показательное колесо. Конечно, не бог весть какая акробатика, но после того, как безусый нянь еще и сделал несколько шагов на руках, умы и сердца маленьких братьев уже принадлежали ему. Более шустрый Вася сразу попытался повторить колесо, но упал и захныкал. Воспитательный  процесс начался немедленно – Миша поднял его, встряхнул и произнес…

– Слизняка узнают по запаху. Да, я сказал ему – слизняка узнают по запаху. Не помню, где я это слышал. Может, кто-то так перевел Чака Норриса. Я любил тогда фильмы с ним и дико мечтал, чтобы отец не квартиры просирал, а был таким… В общем, Вася перестал плакать.

Как всякий пацан, который смотрел боевики, и которому приходилось в жизни пару раз двинуть кое-кому по носу, Миша был уверен, что умеет драться. Поэтому было решено, что малышню тоже в первую очередь надо научить «держать удар». Что это, собственно, такое, Миша в то время на самом деле не знал, поэтому он попросил Ростика стукнуть Васю по плечу, а Вася должен был не скривиться и никак не выдать того, что он что-то почувствовал.  Результат был плачевным – Ростик умудрился атаковать брата так, что при этом повредил запястье, а поскольку младший не получил внушения про слизняка, то ощутил себя вправе завыть во всю глотку. Скоро явилась тетя Валя, братья начали жаловаться ей на Мишу, и дело закончилось предсказуемо – «мусье прогнали со двора».

– Вася сейчас в армии, в ВДВ, кстати, пошел. И знаешь, кто его сделал сильным и ловким? Мы с ним полтора года качались, бегали, все такое. – Миша уже перевернулся на живот и Майкла Джордона под ним уже почти не видно. – Тетя Валя забыла давно ту историю, благодарит меня постоянно, виноград дарит. А Ростик оканчивает школу, тоже здоровый лось. В футбол играет, бегает. Я умею заинтересовать бегом. Вот ты точно бегаешь, это видно.

– Нет, Миша, я танцую. В клубах, которые ты так ненавидишь.

– Ты скоро перестанешь. Я умею мозги перепрошить. Будем общаться – перестанешь по клубам задницей вилять, станешь бегать.

– Ненавижу мозгоправов.

– Я тоже ненавижу. Если у тебя есть проблемы – жри пилюли и никому не плачься.

Мы, похоже, не поняли друг друга опять. Он загорает, я уже выпила полбутылки шампанского. Он бегает и перепрошивает мозги, я танцую, отдыхаю, и пытаюсь поместить в глазах синеву. Ощущение бесконечного океана времени не покидает тебя до тех пор, пока все, что с тобой происходит, происходит впервые, а мне впервые так спокойно со столь чужим мне человеком.

– Знаешь, Настя, я, кстати, какое-то время работал продавцом одежды. Я высокого роста, и морда не прыщавая, выгляжу серьезно, и меня взяли без всякого опыта. Но уволили через три недели. Кажется потому, что я часто говорил покупателям: «Вам совершенно не идет это платье».

Продавцом одежды Миша работал в восемнадцать лет, после окончания школы и до армии. К тому моменту он уже имел достаточно солидный опыт совершенствования физического состояния. Где-то в 14 Мише надоело быть тощим, и он начал приседать и отжиматься. Результат не особо впечатлял, Мише хотелось записаться в какую-нибудь секцию, на бокс или борьбу, но в Тамани тогда ничего этого не было, и поэтому он записался в библиотеку. Парня интересовал анатомический атлас, а также все книги про тяжелую атлетику и бодибилдинг. Таких нашлось целых три. Со временем он стал заказывать литературу по почте.

– Меня поражают люди, которые говорят: хочу накачаться и круто выглядеть, а при этом не имеют представления, где у них какая мышца, и кроме слова «бицепс» вряд ли что вспомнят. Но это еще ладно – все хотят хорошие тренажеры, хорошую качалку. Якобы если будет все это – получишь результат. Фигня на постном масле. Чем лучше у человека становятся условия для работы, тем хуже он начинает работать.

Условия у Миши и, правда, были, мягко говоря, так себе. Он качался на табуретках, вместо утяжелителей вешал на спину старый школьный рюкзак с песком, ел мерзкое на вкус детское питание, чтобы добирать нужный белок и витамины. И через полтора года худощавый парень превратился в чемпиона класса по количеству полученных валентинок.

– Ты можешь круто разбираться в чем-то, но всегда найдется миллион человек, делающих это еще лучше, – вещает Миша. – И важно, чтобы по ходу жизни миллион превратился в десятки тысяч, потом в тысячу, потом в сотни и так далее. Я не лучше всех разбираюсь в вопросах фитнеса, но я думаю, что таких, как я, уже где-то тысяч пять. Я умею почти любого подготовить, как бойца спецназа. Тот же Васька – хороший пример… По крайней мере, со мной не случилось самое плохое.

– Что плохое?

– Я не стал вечно бухим жирдяем, сдающим свою хату, чтобы купить себе еще одну. Всем нужен отдельный дом, отдельная квартира. А что дальше? Мелковато для человека.

Он действительно терпеть не может толстых. Наверное, это тяжело – жить в Тамани и не любить толстых. В знаменитом местном этнопарке «Атамань», где с 9:00 до 20:00 воспроизводится жизнь настоящих казаков, по-моему, все толстые, кроме молодых ребят, которые джигитуют и вытворяют разные чудеса с саблями. Настоящий казак – патриот, православный, пузатый.

– Ой, не говори про этих ряженых, Настя, пожалуйста. Вот едет он такой в рубахе и сапогах, подходит к нему такой же в рубахе и сапогах, и начинают они в голос обсуждать последний матч, или кто как напился в кабаке «У Володи», или кто как склеил бабу в ублюдочных «Одноклассниках». Так нельзя, пока они на работе – нет футбола по телеку, нет компьютера, ничего современного нет. Они – казаки. И, кстати, платят им вроде бы прилично.

– А ты, значит, Миша, никогда на работе не отвлекаешься.

– Нет, никогда. Мне наплевать на одежду, но когда я продавал платья и костюмы, я восемь часов думал только о платьях, костюмах и покупателях. Выходил из магазина – и вспоминал про спорт, про другие свои увлечения. А приходил в магазин – и снова я продавец, и больше никто. Знаешь, в чем проблема? Все лентяи. Тут полно людей, которые работают на трех работах, и все равно лентяи. Это как с образованием – получают их сейчас по три штуки, а пообщаешься с человеком поближе – да он школьную программу едва помнит. А почему? Не повторяет. Вот ты когда последний раз открывала учебник биологии? Я – три дня назад.

Где-то в 19 лет Миша открыл свой собственный фитнес-клуб. Освободил сарай на заднем дворе от всякого хлама, приобрел на барахолке набор гантелей и гирь, соорудил из арматуры и цементных блоков подобие штанги для становой тяги, купил скакалок, а во дворе вместе с другом соорудил два турника и брусья. Естественно регистрировать свое предприятие Миша не стал, не желая платить налоги, и даже распространять по городку рекламу он не собирался. Первые ученики нашлись среди знакомых. Бывший одноклассник, мечтавший набить морду наглецу, отбившему у него девушку. Сосед предпенсионного возраста, как оказалось, страдавший от неразделенной любви к тридцатипятилетней сотруднице археологического музея. Троюродная сестра Миши, которой надоело, что муж щиплет ее за бока и называет «мясистой». 13-летний шкет из Мишиной школы, которого затравили в классе за то, что он не умеет подтянуться и прибегает последним с кросса. А сотрудница таманского музея казачества под сорок, без обиняков заявила на вводном инструктаже: «Миша, можешь сделать так, чтобы я нравилась парням вроде тебя?». Со всех, кроме школьника, Миша брал по 100 рублей за час занятий в его клубе, по 500 рублей за персональную тренировку и по 2000 рублей за составление  индивидуальной программы тренировок и питания. Да, в еде Михаил тоже стал со временем разбираться, читая книги по диетологии и экспериментируя на себе. Миша утверждает, что может, если хочет, легко прибавить несколько килограммов мышц за пару недель или за столь же короткое время отощать. Я деликатно пытаюсь намекнуть, что просто он еще молод и потому организм так благодарно реагирует на нагрузки и любую диету, но он хочет говорить, а не слушать.

– В общем, сейчас все серьезно. У меня занимается 32 человека, снаряды спортивные уже нормальные, не такой трэшак, как раньше. Баба из музея казачества меняет парней, как отдыхающий – плавки.  Школьник недавно так наподдал быку из своего класса, что перед ним теперь, как перед атаманом, все расступаются. В общем, опыт есть, и есть желание развиваться. Короче мне нужен еще один тренер.

– Миша, я должна тебе сказать…

– …У тебя получится. Слушай, тут самое важное – способность замотивировать. Знаешь, что главное в любом учителе, в любом тренере? Он должен уметь вызывать у людей мысль: «я хочу быть таким, как ты». Вот скажи, ты много встречала таких учителей? В той же школе? Смотришь ты на какую-нибудь историчку или русичку и думаешь: «Вот нахрен мне знать всю эту ерундень, если тебе эти знания никак не помогли в жизни?».

– Миша, проблема есть…

–  …У тебя будет получаться где-то 20-25 тысяч в месяц за работу с парой десятков людей. Методички у меня есть, всему научу. Я просто о чем думаю – можно искать клиентов среди отдыхающих. Вот видишь ты какую-нибудь тушку целлюлитную, подсаживаешься к ней, заводишь бабский треп, то-сё… Узнаешь, сколько она тут будет, и дальше рассказываешь, что вполне реально за время отдыха измениться к лучшему, что можно не пиво с шаурмой в себя трамбовать, а позаниматься спортом, посидеть на диете и приехать домой другим человеком. Я могу так с мужиками говорить, ну а с бабами-то точно нет.

– Миша, это, все здорово, но…

– … И потом она лежит такая, думает, что я буду ее клеить, а я ей вдруг: «А не хочешь ли спорта, побегать, попрыгать?». Жестоко это, обижаться будут, наверное.

–Миша, я уезжаю через четыре дня, я же тоже отдыхаю. И работать, ну совершенно не хочу.

Он молчит. Распростерся на Майкле Джордане и молчит.

– А твою домашнюю качалку я бы посмотрела.

Он поднимается, берет свое полотенце, смотрит на меня исподлобья.

– Ты же говорила, что ты тут рядом, с Веселовки.

– Да, но я не говорила, что я там постоянно живу.

Миша перебрасывает полотенце через плечо, сплевывает.

– Знаешь, вот кто-то тырит деньги, и это так, баловство. А ты время тырила. Лярва.

Он разворачивается, снова сплевывает и идет прочь. Я несколько минут любуюсь его великолепно развитыми широчайшими мышцами спины.

Анастасия Соловьева