Мне было двадцать, и я никогда не видела моря. Согласитесь, звучит паршиво. По моим представлениям молодость должна проходить под шум прибоя и крики чаек. Что может быть романтичнее девушки, которая бредет по берегу, держит за горлышко бутылку крепленого, смотрит вдаль и никого не ждет? В моей жизни непременно должны были быть такие кадры, и я начала готовиться с января – экономить и подрабатывать, где придется. По-моему, я даже не покупала себе никаких обновок – так хотела вырваться из моей сибирской повседневности «туда, где волны ласкают песок».

Во мне всегда жила тяга к оригинальности, так что в качестве моего первого моря я однозначно не хотела видеть «залёженное» туристами Черное и даже Красное. Потому я решила сделать ход конем и поехать на лето во Владивосток – к Японскому морю. Не знаю, почему, но мне всегда казалось, что тот самый «край света», куда посылают будущих героев капризные царевны из сказок, находится где-то там… В краю цветущего нежно-розового багульника; тигров, вальяжно вышагивающих по сопкам и металлических шей кранов, благодаря которым издалека видно порт. А еще там все происходит раньше – Новый год, подсчет голосов на выборах, восход Солнца… Да и где, собственно, еще искать настоящее море, как не в Приморье?

В пользу Владивостока говорил еще тот факт, что там вот уже три года обитал мой старший товарищ по художественной школе по прозвищу Сержик. Несмотря на свои неполные двадцать пять, он сохранил юношеские странности – «болел» японской мангой, учил японский «мунспик» и мечтал рано или поздно переехать в страну восходящего солнца, безумной рекламы и ношеного девичьего белья в свободной продаже… Нет, я его не осуждала, у каждого свои фантазии. Как бы то ни было, он снимал во Владивостоке квартиру вместе с еще двумя какими-то парнями, и я договорилась, что потесню их месяца на полтора. «А что скажет ваша хозяйка?». – «А мы спрячем тебя от нее на балкон».

Поставив последнюю отметку «отл.» в зачетку, тем самым закрыв сессию, я отправилась на вокзал, морально настроившись на несколько суток медитации под стук колес, запах яиц и курицы. Я не взяла с собой ни книги, ни журнала с кроссвордами, решив, что всю дорогу буду любоваться пейзажами Транссиба и общаться с попутчиками, расспрашивая их про город, о котором столько нафантазировала. Бесконечно тянущееся время и мой образ бодрой идиотки, преисполненной энтузиазма по поводу места, которое она никогда в глаза не видела, видимо, располагали к откровенности. 

«Да, малыш, во Владивостоке красиво, если не обращать внимания на, собственно, Владивосток, – говорил дедок, героически путешествовавший на нижней боковушке. – Серый город, как ментовская форма. У народа лица такие, как будто бы раз в сутки дерьмо жуют. А откуда радость? Дочь моя – терапевт, работает до полумертвого состояния. Зарплата – около восемнадцати тысяч. И что? И как с этим?».

«Вертятся все, как могут, – поддакивала крепко сбитая женщина неопределенного возраста. – Вот у подруги сын – повар на флоте. Вроде бы не ворует. А я ее в продуктовом редко-редко вижу. Чем они питаются? Вот и думай, дочка, вот и думай».

«Ты едешь на месяц? На два? Денег с собой много? – допытывался мужик с верхней полки, чьи заштопанные носки мне приходилось регулярно рассматривать во всех подробностях. – Ты главное в поблядушки не подайся, конкуренция суровая, сама увидишь. Портовый город, мать его. Народ к разврату готов…».

Я не буду пытаться развлечь вас своими первыми впечатлениями от рассвета во Владивостоке (я прибыла на место где-то в половине шестого утра), не стану описывать вкус приморского воздуха и нашу с Сержиком поездку на фуникулере перед тем, как купить ту самую заветную бутылку вина для прогулки по пляжу. Вас же интересует совсем не это, правда?

 В 2004-м году, когда я посетила Владивосток, средняя зарплата по городу составляла порядка 21000 рублей. Сегодня эта сумма увеличилась до 28500 – жить стало лучше и веселее. Хотя нет, не будем обманываться, инфляция-с. По моим ощущениям, которые, впрочем, не раз подтверждались, подавляющее большинство владивостокцев либо перепродают подержанные японские машины, либо планируют этим заняться. Достаточно сказать, что на мой вопрос о главной достопримечательности города мой приятель, не долго думая, ответил: «Ну… «Зеленка». Так называют авторынок на Зелёном углу, где отовариваются автолюбители, игнорирующие пословицы вроде «купил «Ниссан» – e*ись с ним сам» или «пошли дурака за машиной – он и «Мазду» купит».

Продавца подержанных машин узнать легко. Как правило, это коренастый тип с хитрым прищуром и красным обветренным лицом, одетый в старую кожаную куртку и какую-нибудь кепочку с надписью «I love NY» (что является обманом, на самом деле он любит Токио. На крайняк остров Хоккайдо. Но вообще-то истинный продавец авто-б/y должен любить только деньги). Зарабатывает такой делец, как правило, от нескольких сотен тысяч в месяц до нуля, что накладывает определенный отпечаток на его нервную систему. Все эти типы с «Зелёнки», по которой мы с Сержиком прогулялись на второй день моего приезда, показались мне нервными, дергаными, способными каким-то непостижимым образом одновременно демонстрировать заискивающую доброжелательность и настоящее презрение к двум бедным студентам, праздно шатающимся по авторынку. Несмотря на это, мой приятель относился к продавцам подержанных машин с известной долей почтения – они ведь регулярно мотаются в Японию, а некоторые из них, как поговаривают, даже обзаводятся там второй семьей. И как ни трудно мне было поверить в то, что на субчика в кепке может позариться какая-нибудь утонченная гейша, я не стала спорить с Сержиком, и даже поддакивала ему.

– Скоро я скоплю на машину, поеду в Японию и перепродам ее тут, – говорил он. – Вот увидишь, у меня уже собрано почти 3000 баксов!

И что бы ему не поверить, ведь Сержик уже года два с половиной мучился с самоучителем японского, исполнял обязанности дизайнера в какой-то заштатной фирмочке, отказывал себе во всем, не был дома, в Тюмени, с самого своего переезда во Владивосток, и его усилия должны были быть вознаграждены. По крайней мере, романом с гейшей – пока он не обзавелся красным обветренным лицом и бессердечием настоящего торговца подержанными машинами.

– Я тебе вот что скажу, Наська, тут никто не хочет жить в России. Часть хотят быть японцами, часть – китайцами. Достало все, – разглагольствовал Сержик, когда мы уже вернулись с прогулки и, накрыв импровизированную «поляну» вином, сыром и виноградом, поджидали его соседей. – Как там говорят еще… Если в кране нет воды, а в розетке тока, значит ты недалеко от Владивостока.

– Бог создал рай, а черт – Приморский край, – гаркнул здоровый белобрысый детина по прозвищу Васин, один из соседей Сержика, вернувшийся под вечер со смены в больнице. Васин был родом из городка Фокино неподалеку от Владивостока и работал санитаром. Он вечно занимал деньги у всех, у кого можно, и если и мог чем-то гордиться, так это своим ростом, статью и восхитительной серостью. И дело было не в том, что он не знал, кто такой, например, Путятин, именем которого назвали остров, административно относящийся к его малой родине – мало ли кто чего не знает. Но Васин признался, что никогда не был в тайге (а до нее рукой подать); что никуда не ходит, кроме работы и ближайшей пивной и «побаивается Интернета», что, согласитесь, для парня чуть за двадцать кажется просто фантастикой.

Второго соседа Сержика звали Андрон, ему было около тридцати лет, и как раз на днях он устроился в некую контору таксистом. Его просто распирало от впечатлений, и если бы он не был столь сильно уставшим, то тараторил бы, как рэпер. 

Чтобы стать таксистом, Андрону нужно было соответствовать двум требованиям – быть старше двадцати пяти и иметь водительский стаж больше трех лет. Первый кордон был легко пройден. Далее будущему таксисту предложили заполнить две анкеты. Первая была довольно-таки банальной, а вторая поразила оригинальностью вопросов. «Срываетесь ли вы с места, пытаясь добиться визга шин?». «Входите ли вы в повороты, дергая ручной тормоз?». «Если вам не заплатили, считаете ли вы делом принципа догнать обидчика и избить его?». «Предпочитаете ли вы в процессе езды подрезать другие автомобили?». «Увидев лужу, станете ли вы стараться прокатиться по ней на большой скорости, обдав прохожих брызгами?». И таких необычных вопросов – пара десятков.

В ответ на ухмылку Андрона кадровичка невозмутимо ответила: «А вот зря смеетесь, мы с такими водителями каждый день сталкиваемся. Неадекватных полно. Надеюсь, вы не такой».

Автопарк у компании был свой, так что Андрону, скрепя сердце, пришлось брать на себя ответственность за казенное добро. Шину пробил – плати, попал в ДТП – выкручивайся сам. Условия суровые, но моему новому знакомому была очень нужна работа, и он решил не кочевряжиться.

Смена начиналась в 9 утра, а заканчивалась в 11, но уже на следующий день. Рулить больше суток Андрону еще не приходилось, однако больше его озадачил другой пункт договора, согласно которому он должен был отдать в конце своей смены 40% выручки, но не меньше двух тысяч рублей. Резонно возникает вопрос: «А что если я не добуду эти две тысячи? Из своего кармана платить?». Новоиспеченные коллеги всячески уверяли таксиста-новичка, что меньше двух тысяч он никак не заработает, если будет достаточно расторопным. Что делать, попытка не пытка, особенно если до этого два месяца перебивался случайными заработками и ел фактически один «Роллтон»…

Приключения начались с первого клиента, когда видавший виды «москвич» Андрона остановила молоденькая студентка и велела везти ее на юг города. Из машины она выпорхнула мгновенно и растворилась в воздухе, забыв на сидении пакет с чем-то продолговатым. Оказалось – кость. В качестве доказательства, Андрон с гордым видом положил свой «сувенир» на стол. Догнать медичку и вернуть ей забытый сверток не удалось.

Ближе к четырем часам утра глаза Андрона стали слипаться, и он уже начал тихо ненавидеть своих клиентов – пьяных, норовящих закурить в машине, болтливых, задумчивых, ворчливых – всяких. Разве что те, которые развлекали небанальными анекдотами, вызывали хоть какие-то позитивные чувства. К концу смены ему удалось заработать 3200 рублей, из которых две тысячи пришлось отдать работодателю. Плюс вычитаем 300 рублей, потраченные на энергетики и еду. Итого – негусто.

 – Я не хочу умирать от безработицы, но еще меньше хочется сесть за руль, – выдохнул Андрон, завершая свой рассказ. – Пожалуй, это был первый и последний раз. Пошло оно всё…

Васин смотрел на своего соседа со снисходительной улыбкой. Он трудился в больнице сутки через двое за 9 тысяч рублей – выносил утки, вытирал кровь и блевотину, по десять раз на дню перекладывал тяжелых пациентов с койки на каталку и обратно. О работе своей Васин говорил с теплотой, вспоминая о сердобольных и симпатичных сестрах, подкидывающих ему булочки и конфеты – «ты такой здоровый, на эти деньги долго не протянешь». Были у Васина и свои любимчики. Например, нетипично щедрый обрусевший китаец из VIP-палаты, который как-то сунул ему в халат $150. Еще запомнилась ему очень мужественная женщина, у которой было переломано почти все тело в результате автомобильной аварии. Когда он возил её на рентген по неровно положенному больничному линолеуму, она стискивала зубы, но не жаловалась и не плакала. 

– Никогда ничего не ломал, – говорил Васин. – Наверное, больно – жуть!..

– Можно пережить, – отозвался Сержик. Я вспомнила, как в далеком детстве Сержик ходил в гипсе на занятия в нашу художественную школу. Что характерно, гипс был на правой руке, он не мог рисовать, но почему-то считал, что если пропустит уроки, то разучится рисовать. Что ему дало такое трепетное отношение к учебе? Немногое. Он зарабатывал 20000 рублей в маленькой дизайнерской конторе, пытаясь угодить вздорным клиентам и регулярно получая нагоняй от менеджера.

– Вот скажи мне, Наська, можно что-то толковое сделать заказчику, который хочет назвать свой магазин игрушек «Пупырыши»?

Сержик любил рисовать, но не любил свою работу. Он фантазировал о совершенно другой жизни. Нужно только подкопить денег на машину, поехать в Японию и…

– А почему бы тебе просто туда не съездить? Зачем заниматься этим треклятым автодиллерством? Ты же художник, не торгаш?.. Друг молча разливал вино по чашкам.

– У меня вот тоже есть мечта, между прочим, – сказал Андрон. – Я хочу жениться на одной из тех медсестричек, которые Васина кормят. Сейчас, знаете ли, женщину с материнским инстинктом днем с огнем не найти. Не знаю, что ты клювом щелкаешь, медбразер.

Васин довольно улыбался и что-то высматривал в своей кружке с креплёным.

– А у тебя есть мечта, Васин?

– У меня вот целых две, – процедил санитар. – Чтобы людям никогда не было больно и чтобы люди как можно чаще попадали в больницу. У меня ведь зарплата зависит от количества занятых коек. Чем больше коек обслужу, тем больше получу.

– Васин, ты такой здоровый, ты мог бы быть пиратом… А ты…

– Ерунда это все. Вот помочь той несчастной, переломанной, замученной – не ерунда.

Рассказы дизайнера, санитара и таксиста несколько демотивировали меня на то, чтобы искать в этом городе работу, но раз уж решение принято… Я составила список ночных клубов, которым могла бы понадобиться танцовщица go-gо. Менеджер заведения в Ленинском районе попросил полностью раздеться. Менеджер клуба в Первореченском с ходу начал выяснять, сколько я могу выпить, не пьянея, и есть ли у меня опыт консумации. Всего за день место на сцене «за переспать» мне предложили четыре раза – привет мужику со штопаными носками из поезда, кажется, я начала понимать, о чем он говорил.

Несмотря на то, что вроде бы ничего не произошло, я на целый час застряла в душе, пытаясь отмыть себя ржавой водой, а потом, никому ничего не сказав, поехала к морю. На этот раз без вина, я хотела быть как можно более трезвой, чтобы воспринять все таким, какое оно есть на самом деле. Я долго плавала в лунной дорожке и думала о том, как, в сущности, недалеко нужно уехать, чтобы почувствовать себя совершенно чужой.

Месяц у моря обратился тремя днями. Утром я поменяла билеты, не испугавшись мучительной обратной дороги.

Я до сих пор не могу понять, почему так поступила. Видимо, Японское море – не мое.

Анастасия Соловьева